Теперь Логан повернулся к Джанис Ричман, молодому дежурному врачу. Застенчивая, скромная, она обладала блестящим диагностическим даром, и сегодня у Логана было настроение сразиться.
— О’кей, Ричман, угадайте вы.
— Пятьсот двадцать.
Логан кивнул.
— Четыреста тридцать.
Через пять минут медперсонал, а точнее, больше половины дежуривших собрались у терминала, ожидая ответа компьютера. Четыреста тридцать пять.
— Черт побери! — воскликнула Ричман, чему Логан страшно удивился, никогда раньше она не проявляла такого азарта.
— Логан, — воскликнул Рубен Перес, — у тебя собачий нюх!
Он рассмеялся, кладя в карман деньги, — пустячок, а приятно.
— Ну, у каждого должна быть своя специализация. Я — так уж вышло — пьянолог.
Он улыбнулся Ричман.
— Джанис, посидите, присмотрите? Я пойду чего-нибудь съем.
— Да-да, — кивнула она. — Идите, раструбите о своей победе.
— Я тоже поем, — сказал Перес, — после моего перерыва уже прошло два часа.
— Голоден как зверь, — признался Логан по дороге к лифту. — Сегодня утром открыл холодильник и нашел только засохший кусочек сыра и бутылку пива. Знаешь, если бы пациенты увидели, как я живу, они бы близко ко мне не подошли.
— А я думал, вы все, юппи[1], умеете готовить.
— Нет. Это новые такие способные, а я из старых. Но я не жалуюсь, я выживаю на китайских полуфабрикатах.
В кафетерии работал единственный автомат, в углу. И, пока Перес с жадностью поглощал какое-то подобие куриного супа, Логан ковырялся в своей тарелке с желе.
— Что ты делаешь, старик? — улыбнулся Перес. — Не знаешь, как к этому подступиться?
Логан пожал плечами.
— Кстати, — сказал санитар, — я хотел спросить, как старина Фридман?
— Это который?
— Господи, ну вы и доктора! — Он покачал головой. — Жар? Боли в брюшной полости? Низкий гемотокрит? Да я же привез его около трех часов, у него что-то вроде сепсиса.
Как правило, санитары редко интересуются своими подопечными. Но Рубен был исключением, он вообще разбирался в медицине. Когда в неотложке начинал толпиться народ, доктор всегда мог его отправить к пациентам, которые больше других нуждались в уходе. Перес родился в Доминиканской Республике, вырос в Южном Бронксе и был всего на несколько лет старше Логана. Молодой врач понимал, как, впрочем, и сам Перес, что, если бы его образование не ограничивалось средней школой, из него бы вышел прекрасный медик. И хотя они редко виделись вне больницы, успевали многое обсудить на работе, и взаимное уважение постепенно переросло в крепкую дружбу. При Пересе Логан становился самим собой. Защитная маска безразличия, так свойственная многим из его персонала, здесь была лишней.
— Я прописал ему интенсивное лечение.
— Он хороший парень, как думаешь, выкарабкается?
Логан на секунду задумался, потом покачал головой.
— Нет. — И сделал паузу. — Ты прав. Со временем перестаешь думать о них, просто как о людях. Так ты говоришь, он хороший парень, да?
Перес кивнул.
— Он в числе первых высадился в Нормандии. Можешь поверить? Господи, какие истории он рассказывает! Знаешь, что он сказал мне, когда я его вез? «Это все, что я поимел за восемьдесят семь лет своей дрянной жизни».
Логан улыбнулся.
— Перед уходом я его посмотрю. Обещаю.
Перес помешал суп.
— Ну так… расскажи про вечеринку.
— Да нечего особенно рассказывать…
— Нечего рассказывать, — как эхо, саркастически повторил Перес, — человек посетил главное мероприятие сезона, а я должен читать об этом в «Дейли ньюс»?
— Слушай, для меня это была работа. — Логан улыбнулся. — Я пошел просто из вежливости.
Событие, о котором зашла речь, — празднование тридцатипятилетия служебной деятельности доктора Сиднея Карпэ, общепризнанного светила в мире медицины. И приглашение Логана — хороший знак для молодого доктора. Карпэ — человек-оркестр. Он писал книги, давал медицинские комментарии программам новостей, список его пациентов-знаменитостей был таким же длинным, как у Уильяма Морриса. И хотя, в сущности, — а коллеги Карпэ знали доподлинно — юбиляр был всего лишь доктором средней руки, это было скрыто от окружающих. В чем он был поистине гениален, так это в умении подбирать помощников — «вспомогательные мозги». Соперники-завистники называли их именно так. Именно благодаря этим винтикам и болтикам столь прочно держалось здание его славы.