Берта Юрьевна вздохнула и продолжила.
- В Питер летел уже будто не в себе. А там задержаться на неделю пришлось, Мария подписывала документы о передаче Ромке полной опеки, а он написал отказ от алиментов с её стороны. Пока то, пока сё. Первые дни ничего, а потом ему Андрей позвонил. А мы же в отеле, в одном номере. Я всё вижу, хоть он и молчит. Так ничего и не рассказал, ни слова, до сих пор. После этого звонка начал звонить какому-то Максу, расспрашивать, куда подвозил, примерный адрес. Поговорил, вижу, за голову хватается, хоть и не склонен к драматическим жестам. Звонит, я так понимаю, вам. Мне слышно, что не абонент. Курить побежал на балкон. И так два дня, всё свободное от документов время. Звонит - курит - курит - звонит. Думала, по стенам скоро побежит.
Агния слушала, глядя на Лику. Она примерно поняла, что произошло, и за что её казнили. Но это уже неважно.
- Приехали сюда, а тут ещё "веселее". Лика же ещё осенью в Питере отказалась заниматься хореографией, сказала, будет ходить только к Агнии Викторовне. Ничего не смогли с ней сделать они. И тут она ушла на тренировку, я жду звонка, а она обратно выходит. Всё, говорит, поехали домой, не буду заниматься, там чужой тренер. Пошли обратно с ней, и правда. Тренер сказала, что вас до лета не будет. Девушка у меня легла в коридоре, не пойду, и всё. Никогда такого не было. Может, она в Питере и практиковала, но здесь - точно нет. Семь лет скоро, разлеглась. Ладно, директор ещё была. Подтвердила, что до середины июня не будет вас. Я говорю, если мы сейчас уходим, Лика, то насовсем. Агния Викторовна вернётся, а тебя нет. Вот только так уговорила. Весь мозг они мне вынесли тогда, эта парочка. Роман, видимо, в Питере так накурился, что бросил по возвращении. Так и не курит с тех пор. Сказал, Асе не нравится, когда он курит. Видимо, нам всем нравилось, - улыбнулась Берта Юрьевна. - В армии начал, еще бабушка и дед были живы. Сколько его уговаривали.
Агния молчала, потупившись.
- Уф, ну вроде, высказалась, - выдохнула Берта Юрьевна. - Понятно мне, кто виноват, и всё же, Агния Викторовна, попрошу: не обрубайте сгоряча. Подумайте ещё. Хорошо?
Агния кивнула. Ей не хотелось говорить. Она понимала, что надо экономить силы к решающей битве, которая не за горами.
- А как ваш внук?
- Стёпушка прекрасно, - разулыбалась Агния. - Провожал меня в аэропорт. Даст Бог, прилетят осенью, очень надеюсь.
Агния достала телефон и показала Берте Юрьевне фото. Подбежала Лика, тоже стала смотреть. Вскоре начали подходить девочки из следующей группы, и Агнии пришлось уйти в студию.
...Он приехал на следующий день. Агния слышала, как участники взрослой группы, выходя, здороваются с кем-то. Надо же, помнит расписание, подсчитал, что занятия на сегодня закончены.
- Привет, - Рома зашёл и сел на стул недалеко от двери.
Опершись локтями о колени, сцепил пальцы рук. На нем была светлая футболка и джинсы. Волосы чуть выгорели.
- Привет, - Агния села поодаль, за небольшой стол.
Смотрела и не могла насмотреться.
"Вот она, наша женская сущность. Где там стерва, когда она нужна больше всего?!"
- Ася, нам нужно поговорить. Выслушай, пожалуйста, - он поднял на неё глаза.
Конечно, было бы намного легче, если бы он не смотрел. Агния кивнула.
Он вдруг вскочил, резко подошёл, и опустился на стул прямо возле её стола. Агния откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, словно приготовилась к обороне.
- Прости меня, пожалуйста, Ася. Я прошу. Как бы дико это ни звучало. Но я попытаюсь объяснить.
- Если речь идёт о том, чтобы простить, - хорошо, я простила, - Агния старалась говорить ровно.
- Речь идёт не только о том, чтобы простить, Ася. А о том, чтобы быть вместе.
- Благодарю, но нет, конечно, - она видела, как он выпрямился. - Попытайся понять, Рома. Это в двадцать восемь вся жизнь впереди, и есть время и место для бурных страстей, они бодрят, тонизируют. А я уже не в том возрасте. У меня уже нет столько времени, чтобы разменивать его на бури и встряски. И здоровья такого нет. У меня есть внук, дети, подруги, ученики. Им нужна я, здоровая и крепкая, а не развалина.
- Ты не назвала меня, перечисляя всех. Ты нужна мне. Я люблю тебя! - он смотрел ей прямо в лицо.
Так, как может смотреть только он.
Боже, кого оставят равнодушными такие слова? Но надо держаться.
- "...Но странною любовью"(с)"? Правда, Рома? Когда меня в одночасье выкидывают из жизни, не дав даже слово сказать? Когда оставляют ключи в прихожей? Когда неделю не отвечают на звонки, не читают сообщения. Когда я узнаю от посторонних о том, что ты улетел? Было очень приятно, сложно передать словами. Когда ты улетел, даже не поинтересовавшись, а как я тут, собственно? Жива ли я? А может, болею? А может, у меня истерика прямо в самолёте по дороге в Новосибирск?