Прошло несколько дней прежде, чем она написала об этом, но ужас пережитого все еще сохранялся в ней, я явственно ощутила его и сейчас, много лет спустя. Асмодей с горбатым телом и волосатой шкурой, Асмодей с выставленным напоказ змеем, погубившим Еву, Асмодей, вышедший во плоти из ада, чтобы покарать ее.
Вернувшись, Жанетта впала в истерику. Тереза уложила ее в постель и послала за доктором. Тогда в Истоне еще не было доктора Маттеуса, а прежний доктор, старик, сказал о «нервном кризисе» и прописал ей лауданум для успокоения. Но в наркотическом сне дьявол нескончаемо терзал ее, и она не могла защититься. Жанетта снова и снова молилась святому Жану, но стоило ей заснуть, как его лицо искажалось, и он тоже становился Асмодеем.
Лео регулярно заходил осведомиться о здоровье Жанетты. Когда он приходил, Тереза всегда выходила к нему наружу и плотно закрывала за собой дверь, зная, что даже звук его голоса теперь приводит Жанетту в ужас. Затем Лео послал за специалистом из Лондона, тот приехал осмотреть и расспросить ее. Она сказала ему, что у нее кошмары, но не рассказала, почему они появились. Доктор запретил ей наконец прием лауданума. Тереза предложила послать за священником из Тилтона, куда Жанетта еженедельно ездила на мессу, но та не позволила ей. «Это бесполезно, я – грешница», – сказала она. Доктор из Лондона приехал еще раз. Он сцросил Жанетту, не ждет ли она ребенка – «Нет! Нет!» Тереза на плохом английском объяснила ему каковы отношения между Жанеттой и ее мужем. Доктор выслушал ее и прописал Жанетте еще неделю постельного режима, но после этого она должна была встать, есть внизу и каждый день гулять понемногу. Она – молодая женщина, сказал он, и не может долго оставаться в постели.
Неделю спустя Жанетта помолилась святому Жану, чтобы тот дал ей силы встать, и с помощью Терезы поднялась с постели. Доктор приехал, когда она лежала на диване в своей гостиной, и сказал ей, что теперь знает, как исцелить ее нервы и избавить ее от кошмаров. Он сказал, что сообщил об этом ее мужу, а тот расскажет ей, когда она немного окрепнет.
На следующий день Жанетта спустилась вниз и пообедала с Лео. После этого она вся дрожала и тряслась, и Лео позвал Терезу, чтобы та проводила ее в спальню. Жанетта знала, отчего это – она встретилась с ним снова. Она записала в дневнике: «Этот ужас кончился, но я улыбалась, улыбалась». Тереза приласкала ее, сказала ей, как храбро она держалась. Жанетта нашла утешение в молитве: «Благословенный святой Жан дал мне силы, и с его помощью я посрамлю демона».
В течение недели Жанетта каждый вечер ужинала с Лео, и каждый раз святой Жан давал ей силы, помогал не теряться под взглядом Лео и даже улыбаться ему. Она все-таки помнила, что Лео, не Асмодей, а ее муж, и, глядя на своего любимого сына, каждый раз вспоминала, скольким обязана Лео.
Черед неделю Лео за десертом спросил Жанетту, не чувствует ли она себя лучше. Да, ответила она, она уже почти здорова. Лицо Лео просияло от радости. Затем он передал ей слова доктора, что ей следует остерегаться таких приступов в дальнейшем, чтобы окончательно не испортить здоровье, но если они последуют совету доктора, то все будет хорошо. Она увидела, что Лео покраснел, затем он, запинаясь, сказал: «Не сейчас, моя Жанетта, но скоро мы будем счастливее...»
Останавливаясь, заикаясь, но с радостью в голосе он передал ей совет доктора. Для здоровья вредно, когда молодая пара живет, не разделяя супружескую постель. Вот почему на Жанетту напали кошмары и прочие болезненные фантазии. Не глядя на Жанетту, Лео добавил, что помнит ее поведение в первые месяцы супружеской жизни, когда она желала супружеских отношений, так же как и он. Поэтому он и ради нее, и ради себя рад сообщить ей, что доктор объяснил ему, что существуют принадлежности, которые позволят ему выполнять мужской акт без опасения зачать ребенка. Как только она полностью выздоровеет, он будет снова регулярно приходить к ней в постель.
Жанетта глядела на мужа, пока он говорил это, и ей мерещились рога, спрятанные, в его курчавых волосах.
Теперь ее почерк был похож на след обезумевшего паука. Я с трудом расшифровала его и в конце увидела слова: «Я улыбалась, я улыбалась». Больше записей не было. Теперь я поняла, почему Тереза подбросила дневник Жанетты. Чтобы Лео это прочитал... Он прочитал это! Я читала дневник с точки зрения Жанетты, пытаясь понять ее чувства, но Лео читал ее записи о нем. Я, наконец поняла, почему он выгнал ее прочь. От этого понимания мой рот наполнился желчью, я побежала в ванную комнату за дверью, и там меня вырвало в унитаз, в который ее так часто тошнило раньше. Лео, мой Лео...
Я плакала, пока не выплакала все слезы. Затем я долго всхлипывала, жалея себя, пока не забылась сном от усталости.
Глава пятьдесят пятая
Тереза пришла после завтрака, маленькая, сгорбленная, фигурка в черном, с дорожной корзинкой в руке.
– Миледи, по вашему лицу я вижу, что вы выполнили мою просьбу, – сказала она от двери. – Значит, теперь вы поняли, почему он выгнал ее.
– Вам не следовало давать ему читать это! – выкрикнула я.
Лицо Терезы окаменело.
– Я не заставляла его читать – он сам сделал такой выбор.
– Но...
Тереза подошла ближе, ее голос стал молящим.
– Миледи, вы сердитесь, и справедливо, но Жанетта была моей молочной дочерью, моим ребенком. Она слишком долго терпела, она не могла терпеть дольше. Я боялась за ее рассудок, за ее жизнь.
– Но не лучше ли вам было просто рассказать Лео, что она чувствует?
– Он не поверил бы мне, – покачала она головой. – Он был молодым мужчиной, самоуверенным и убежденным, что занятия любовью приносят Жанетте радость. Какие дураки, эти мужчины! Неужели я должна была остаться в стороне и позволить ему погубить мое дитя?
– Это не его вина, все случилось из-за этих монахинь!
– Да, Жанетта попала к ним слишком молодой, – взгляд Терезы был обращен внутрь себя, в прошлое. – Ночь за ночью я сидела рядом с ней, когда она вернулась из монастыря. Она боялась закрыть глаза, а когда я наконец убаюкивала ее, она вскоре с криком просыпалась от кошмара – ей снился этот дьявол, и я с трудом успокаивала ее. Я говорила Жанетте, что это всего лишь нарисованный дьявол, но она верила монахиням, а не мне. Она настаивала, что он здесь, следит за ней, машет змеиным хвостом, готовится погубить ее, как погубил Еву в райском саду, введя этим во грех все человечество.
По ночам дьявол всегда скрывался в тени, поджидая ее. С тех пор Жанетта никогда не спала легким сном, – Тереза подняла голову и взглянула на меня. – Ваш муж заметил это, миледи. Он как-то говорил мне об этом, вскоре после свадьбы. Он сказал мне: «Твоя хозяйка не спит по ночам». А я ответила: «Она всегда была такой – любая мелочь может встревожить ее». После этого он стал уходить к себе, оставляя ее спать одну. Когда я говорила с ним, то видела по его лицу, как ему не хочется уходить от нее по ночам. Он хотел обнимать ее во время сна, как это делают влюбленные мужчины. Но ваш муж любил ее, и поэтому оставлял в покое. А под конец он так любил ее, что отослал прочь, – голос Терезы дрогнул. – Миледи, если бы сегодня он был здесь, я упала бы перед ним на колени и поблагодарила его за эту милость. И Жанетта в глубине сердца тоже была благодарна ему, она каждый божий день была благодарна ему за признание ее сына.
– Однако, после того, что он для нее сделал, не лучше ли ей было хранить ему верность, а не забавляться с любовником? – резко заметила я.
Глаза старушки блеснули гневом.
– Кто сказал вам такое? Конечно же, не Фрэнсис...
– Нет, но он рассказал мне, как она любила своего кузена, и я подумала...
– Безусловно, Жанетта любила своего кузена, она любила его до последнего предсмертного вздоха. Но то, что вы предположили – никогда, никогда! Скорее она опасалась его, потому что он ввел ее во грех. Она никогда не оставалась с ним в комнате наедине и даже никогда не позволяла ему поцеловать ее руку. Если вы считаете иначе, то вы просто не понимаете мою Жанетту. Она была очень, очень добронравной – и до конца пыталась исполнить свой долг. Несмотря на то, что муж отверг ее, накричал на нее, потребовал, чтобы она убиралась прочь, оставила его – она все-таки привозила к нему Фрэнсиса. За недели до этого визита она начинала дрожать от страха, но всегда приезжала, год за годом, пока он не приказал ей больше не приезжать. Жанетта считала себя виноватой, потому что перед Богом он оставался ее мужем, несмотря на то, что выгнал ее, что заставил Фрэнсиса стать еретиком. Этот приказ ранил ее, глубоко ранил, но она повиновалась. Моя Жанетта всегда была послушной, – горечь прозвучала в голосе Терезы. – Она слушалась монахинь, она послушалась кузена – и расплачивалась за свое послушание до конца жизни.