Лишь только дверь за Ираиданом и Таллиамэ закрылась, Виаран повернулся к Элеммакилу и вежливо, как положено почтительному сыну, спросил:
- Отец, скажи, для чего это было нужно? Я имею в виду передачу власти. Вы успели все сделать за сутки, живых свидетелей, как я понял, не осталось. Никто ничего не узнал бы, если бы вы не заявились с такой помпой верхом на драконе. Скажи, для чего?
Бывший Глава с доброй усмешкой взглянул на сына.
- Откуда ты знаешь, что свидетелей в живых не осталось? Я, например, не так уж в этом уверен. Иногда думаешь, что никто ничего не видел, а потом вдруг выясняется, что это вовсе не так. В любом случае, даже если это правда, откуда я мог знать об этом заранее? Мы вообще могли проиграть этот бой, и тогда у драконов обязательно возникли бы претензии к эльфам по поводу того, что Глава Тиале участвовал в нападении на замок одного из них. Я был обязан предусмотреть все варианты развития событий.
Виаран согласно кивнул. Пожалуй, отец прав. Он еще минуту подумал, потом, с надеждой глядя Элеммакилу в глаза, спросил:
- Отец… Может быть, вернем все назад? Мы с Ираиданом еще не объявляли народу Тиале о переходе власти. Давай, порвем это отречение и сделаем вид, что его просто не было.
Элеммакил чуть нахмурился, строго посмотрел на молодого Главу и серьезно сказал:
- Нет, Виаран. Что сделано, то сделано. Власть не мячик, чтобы перебрасывать ее из рук в руки туда и обратно. Странно, что ты этого не понимаешь. Потом, - продолжил он, - Еще неизвестно, как на гибель Урдрбрангра отреагируют драконы, все-таки он был Главой их Совета.
И уже мягче добавил:
- Не волнуйся. Я, Ираидан, Таллиамэ – мы все будем тебе помогать. Все будет хорошо. И, знаешь, я почти уверен, что войны с орками теперь не будет.
Виаран снова кивнул.
- Ладно, я понял. Я пойду?
- Конечно, иди. Час уже поздний.
- Можно мне все рассказать Иллиель?
- Разумеется, можно. Она твоя жена, наша дочь. И она имеет право быть в курсе всех семейных дел. И знаешь что? Отвыкай спрашивать у меня позволения по любому поводу. Ты теперь Глава и должен все решения принимать сам.
Проводив сына взглядом, Элеммакил повернулся к жене. Гэллаис по-прежнему сидела, вытянувшись в струнку, застыв, опустив взгляд в колени. Внезапно она вскинула на мужа глаза, блестевшие на белом лице слишком уж влажно, и прямо спросила:
- Что же теперь?
Элеммакил улыбнулся.
- Теперь? Теперь все, что угодно, свобода! Буду жить, как хочу, заведу друзей. Обязательно займусь Магией. Ты же знаешь, я всегда об этом мечтал. И учитель говорил, что у меня очень неплохие способности. Ну, и, конечно, первые несколько лет буду помогать Виарану. Буду, так сказать, вторым советником при Светлейшем. Надеюсь, Ираидан не станет возражать против такого разделения обязанностей.
- А я? Ты теперь меня бросишь? Уйдешь к той, которую всегда любил?
Элеммакил замолчал. Уйти к той, которую он любил? А что, теперь, пожалуй, и это реально. Развод, конечно, среди эльфов очень редкое дело. И он, разумеется, ляжет пятном на репутацию семьи. Но… это такая мелочь, просто ерунда по сравнению с тем, что его старший сын выбрал в спутники жизни дракона. Если репутация их семьи выдержит этот удар, то его развод – тем более. Но дело не в этом… Совсем не в этом. Он снова посмотрел на жену. Она теперь сидела, чуть склонив голову, словно корона светло-каштановых кос, так похожих на косу Виарана, вдруг оказалась непосильной тяжестью для ее стройной точеной шеи. Эти косы… Сколько раз он расплетал их по ночам. И эти голубые глаза, сверкающие от вот-вот готовых пролиться слез. Все эти годы они смотрели лишь на него, видели только его, ободряли взглядом в трудную минуту, вспыхивали звездами во время супружеских ласк. А его любовь… Его любовь, так жарко горевшая триста лет назад, какой далекой и нереальной казалась она сейчас.
Он подошел к дивану, опустился на пол у ног жены и, прислонившись головой к ее коленям, мирно сказал:
- Все это в прошлом, Гэллаис. В далеком-далеком прошлом. Ничего этого больше нет, остались лишь ты да я. Или, - Элеммакил запрокинул голову, глядя снизу жене в глаза, и с молодой ехидной усмешкой поддразнил, - Или старый бывший Глава тебе больше не нужен?
Гэллаис все-таки не удержала слез. Две жемчужные капельки скользнули по белым как мрамор щекам.
- Элеммакил… - мраморные щеки медленно розовели, из груди Гэллаис вырвался легкий вздох, - Меня, когда за тебя выдавали, тоже никто не спросил, ты же знаешь. Но ты… Ты всегда был мне нужен. Все эти триста лет.
- Вот и хорошо, - Элеммакил поймал узкую кисть супруги и прижался к ней щекой, - Вот и хорошо, Гэллаис. Значит, будем вместе воспитывать внуков. Надеюсь, хотя бы от Виарана мы их дождемся?
***
Алвин сидел на спине Сабзиро, держась за поднятый драконом ряд чешуй. Здесь, наверху было немного холодно, но вовсе не страшно, ничуть. Этот полет волновал Мага до глубины души. Он уже летал с Белым драконом – патрульным, потом в когтях Урдрбрангра, хотя это он помнил мало, потому что почти сразу лишился чувств. Летел вместе с остальными на Сабзиро до Тиале. Но этот полет, полет наедине, в темном бархатном небе, среди звезд, наперегонки с лунами, был особенным. Волшебный полет, по-настоящему первый. Говорить свершено не хотелось, они все скажут друг другу потом. И будут еще другие полеты, с разговорами, шутками, звонким смехом. А сейчас – молчанье вдвоем, теплая бархатистая шкура под рукой, магические потоки, сплетенные между собой, согласный стук двух сердец – его сердца и огромного сердца Дракона и такое чувство единства, неразделимости, какого они оба не испытывали еще никогда. И зачем им сейчас слова? Совсем ни к чему.
Они прилетели в замок еще до рассвета и опустились на вымощенный камнем двор, переполошив и обрадовав Глима и четверку котов. Старый слуга тут же похромал на кухню, чтобы приготовить хозяевам то ли поздний ужин, то ли очень ранний завтрак. А, впрочем, неважно, что. Глим был так рад, что ему снова есть, для кого хлопотать, что охотно приготовил бы и то и другое сразу, да еще и обед в придачу. Он так старался, что в этот раз у него все прожарилось как надо и при этом ничего не подгорело. Маг и Дракон, увидев стол, накрытый в гостиной Алвина, вспомнили, что за весь день не проглотили ни крошки и с аппетитом набросились на еду.
Глим ушел, унося грязную посуду и уводя с собой Аста, Бина, Коро и Тоду, и Алвин с Сабзиро, наконец, остались вдвоем в гостиной, укрытые от всего мира толстыми надежными стенами замка. Они встали из-за стола, шагнули друг к другу, дрожа от нетерпения, обнялись. Их губы встретились, и мир для них на время исчез. Алвин отдавался поцелую, растворяя в нем скопившиеся в сердце отчаяние и горечь потери, тоску и безнадежную жажду одиноких ночей, с каждой секундой все сильней убеждаясь, что это не сон, Сабзиро действительно с ним, живой. Это его губы, его руки, его тепло, знакомое и родное. Дракон не замечал ни болезненной бледности Мага, ни провалившихся щек, ни выступающих ребер под пальцами. Он, забыв обо всем, чувствовал свежесть дождя, прохладное дыханье утренней реки, наслаждался покорной податливостью горячих губ, шелковой нежностью волос, упругостью скользнувшего в его рот языка, дрожью прильнувшего тела.