— Что происходит?
— Бролга очень зол. Появились люди, они хотели найти тебя и кобылку, которую называют Золотинкой. Люди были повсюду. Сперва мы их не интересовали, но потом они, наверно, рассердились из-за того, что не нашли вас, и начали гоняться за нами с веревками. Тогда мы ушли. Скоро они придут сюда. Тебе надо уходить отсюда куда-нибудь подальше.
— Я отлично знаю эту гору и все тайные убежища, — отозвался Таура.
— Да, конечно, сынок, но вас много, и всех надо спрятать. Вам придется спуститься вниз по реке. Местность там неуютная и пастбища неважные, но лучше уж провести лето на скудных кормах, но зато остаться на свободе.
При этих словах глаза ее сверкнули, Таура увидел в них прежний огонь. Она, конечно, постарела, но прежней отваги «одинокого волка» у нее не убавилось.
— А где Мирри? — вдруг спросил Таура.
— Мирри умерла, — печально ответила Бел Бел. — Скоро настанет и мой черед. Мне бы так хотелось, чтобы мои кости белели высоко на Бараньей Голове.
— И мне тоже… когда-нибудь, — отозвался Таура. — Что собирается сейчас делать Бролга? Остаться тут или же вернуться в свои места на Пятнистом Быке?
— Не знаю. Может, захочет остаться на этой горе и прогнать тебя.
— Прогнать меня?!
— Да. Победить в бою ты его не можешь. А кроме того, сам знаешь, ему нужна Золотинка.
— Ладно, — ответил Таура. — Я подожду здесь, погляжу, куда он пойдет и что будут делать люди.
— Я бы не стала ждать. Ушла бы прежде, чем явятся люди из-за ваших с ней прекрасных шкур.
И Бел Бел ушла так же бесшумно, как появилась, исчезла в темноте и в грохоте бури, скрылась за бьющимися, хлопающими ветвями снежных эвкалиптов.
Таура задумался над ее словами. Его мать так много знала, и все, чему она его научила, всегда было полезным. Он понимал, что лучше уйти сразу, увести табун под покровом ночи и сумасшедшего дождя.
Словно призрак он скользнул в заросли и двинулся в путь, лошади последовали за ним. Они шли всю ночь, вверх и вниз по крутым склонам, по скалам, через потоки, по прогалинам с мягкой снежной травой, обошли самую высокую вершину Мотылька Пэдди Раша, спустились вниз с другой стороны. Вверх и вниз и по все более каменистой местности.
Наступил рассвет, в небе на востоке в появившемся разрыве черных туч пролетела стая корневых чирков. Вода была рядом, сколько угодно воды в Крекенбеке и в множестве небольших ручьев, но трава здесь росла только отдельными пучка ми, а кобылы с жеребятами были очень голодны.
Таура вел табун все дальше и дальше. «Должно же быть пастбища получше», — думал он. У самой реки травы, вероятно, росло больше, но туда при ходят люди. Оставалось одно — оторваться от реки и проверить, как обстоит дело в холмах.
В последующие недели Таура обучал Золотинку всему, что сам знал о жизни в буше: тому, как надо прятаться, как быть бесшумным и не оставлять следов.
Как-то ночью к нему подошла Бун Бун.
— Тут мало пищи для кобыл, которые кормят жеребят, — сказала она. — Мы худеем и ослабеваем, и наши жеребята растут плохо.
Тауре и самому надоела суровая скучная местность и надоело всегда ощущать голод.
— Значит, мы уходим, — ответил он, — назад на Мотылек Пэдди Раша.
Когда они возвратились в горы, он не сразу повел табун на пастбище. Он оставил лошадей поодаль в укромном месте и поздно вечером отправился один на разведку, всю дорогу обследуя почву, траву, кусты в поисках следов других лошадей, диких или прирученных. Тем, которых он обнаружил, было не меньше нескольких недель.
Он внимательно всмотрелся в пастбище, никого не увидел и прошелся по всей округе, осматривая и обнюхивая все крайне тщательно, но и конце концов решил, что лошади сюда не заходили по ранней мере недели три.
Потом он вернулся за табуном.
После скудной пищи в холмах у реки кобылы буквально не отрывались от вкусной травы. Они ели, не переставая, целыми днями. Таура с Золотинкой тоже были голодны, но все-таки не до такой степени, как кобылы, кормившие жеребят, так что, когда Таура опять отправился осмотреться вокруг, Золотинка последовала за ним.
На главном хребте кое-где виднелись быки, но внизу, у перехода через Крекенбек, стояла небольшая кучка лошадей.
— Ураган! — возбужденно сказал Таура и сразу стал спускаться, как всегда, ступая там, где не оставалось его следов, и к тому же под деревьями, чтобы его не увидели с другого берега.
Только во второй половине дня друзья наконец встретились. Красноватый солнечный свет позолотил Тауру, когда он весело бежал навстречу своему единокровному брату, брату ветра и дождя.