О золотая тень, о голубые латы!Кто вас отторг хоть раз, тот не смутится днем.Ведь он ушел навек, орел любви крылатый,И отзвук радости мы вожделенно пьем.
Веер весны
Посв. Сам. Вермель
Жемчужный водомет развеяв,Небесных хоров снизошед,Мне не забыть твой вешний веерИ примаверных взлетов бред…Слепец не мог бы не заметитьВиденьем статным поражен:Что первым здесь долине встретитьЯ был искусственно рожден.
Монолог уличновстречного
Н. Н. Евреинову
Камни, стены, чугунные решетки…Что ждать? Кого искать?…Он:– «Люблю рассматривать, блуждая, души витрин,Всегда нарядные представительно;Я фантазер ведь, покаюсь, немного действительно.И времени своему господин.– Здесь этой – ажурные дамские панталоныИ корсеты, не жмущие ничьих боков —(Руки упорных холостяков);…пылким любовникам вечные препоны;А вот: это для меня важнее, „все что угодно дамской ноге“!..Я так давно обувь ищу СатирессеЗнаете… встретил ее экспрессе,Идущем русской зимней пурге…– Не могу сказать, каком она роде:Не то солнечный луч, не то туман…Разбросив запахи лесных полян,Она была одета шикарно „по моде“,А когда топоча побежала панели буфету,Я вдруг заметил: да ведь она босиком!!Мечусь теперь, мечусь по свету,Озабочен ее башмаком…И сколько не видел столичных витрин.Заметьте, башмачник забыл о копытце!.Для всяких размеров старался аршин,Но все это даме моей не годится…Окончательно…»
«Огней твоих палящих слава…»
Огней твоих палящих слава —По склонам свергнутая лава —Багрово – синих глыбы снов,Кошмар, что вечно будет нов!
Весенний бык
Весенним соком упоенный,Прозрачной встреченный фатой,Я ныне осязаю звоныСпеленатые высотой —Я – светорыцарь листьев клейких,Себя почувствовал быком,Ушедшим вдруг из зимнекелейки,Травы зеленожрущим ком!
Вообразил: надволжской фермой,Облокотившейся на бык,Когда разливабунтом нервноСвободу Каспия добыть…Весной послушные забавы,Что фантазийные легки;Как с мыком рвутся чрез канавыЛиствой пронзенные быки.
Пусть Я в Нью – Йорке,Пусть в вагоне.При прядях электричьих свеч —Не укатали сивку горки!Душа на выспреннем амвонеКосая сажень бычьих плеч!!
Максимилиан Волошин
«К этим гулким морским берегам…»
Eл. Дмитриевой
К этим гулким морским берегам,Осиянным холодною синью,Я пришла по сожженным лугам,И ступни мои пахнут полынью.
Запах мяты в моих волосах,И движеньем измяты одежды;Дикой масличной ветвью в цветахЯ прикрыла усталые вежды.
На ладонь опирая високИ с тягучею дремой не споря,Я внимаю, склонясь на песок,Кликам ветра и голосу моря…
«В эту ночь я буду лампадой…»
В эту ночь я буду лампадойВ нежных твоих руках…Не разбей, не дыши, не падайНа каменных ступенях.
Неси меня осторожнейСквозь мрак твоего дворца, —Станут биться тревожней,Глуше наши сердца…
В пещере твоих ладоней —Маленький огонек —Я буду пылать иконней…Не ты ли меня зажег?
«И будут огоньками роз…»
И будут огоньками розЦвести шиповники, алея,И под ногами млеть откосЛиловым запахом шалфея,А в глубине мерцать заливЧешуйным блеском хлябей сонных,В седой оправе пенных гривИ в рыжей раме гор сожженных.И ты с приподнятой рукой,Не отрывая взгляд от взморья,Пойдешь вечернею тропойС молитвенного плоскогорья…Минуешь овчий кош, овраг…Тебя проводят до оградыКоров задумчивые взглядыИ грустные глаза собак.Крылом зубчатым вырастая,Коснется моря тень вершин,И ты изникнешь, млея, таяВ полынном сумраке долин.
«Теперь я мертв. Я стал строками книги…»
Теперь я мертв. Я стал строками книгиВ твоих руках…И сняты с плеч твоих любви вериги,Но жгуч мой прах.Меня отныне можно в час тревогиПерелистать,Но сохранят всегда твои дорогиМою печать.Похоронил я сам себя в гробницыСтихов моих,Но вслушайся – ты слышишь пенье птицы?Он жив – мой стих!Не отходи смущенной Магдалиной —Мой гроб не пуст…Коснись единый раз на миг единыйУстами уст.