На самом деле я пью не так много. Первый раз мне дал попробовать вино Ахмет. Мне совсем не понравилось, но мне нравился Ахмет, поэтому я ничего ему не сказала. А потом, должно быть, привыкла. Ах, те первые годы! Когда я познакомилась с Ахметом, он был совсем другим человеком, чудовище внутри него еще спало. В те годы я грезила, что он тот, о ком я мечтала, – по-женски тонкий, но в то же время настоящий мужчина.
Если я перескакиваю с темы на тему, причина тому не портвейн, а неразбериха в моей жизни.
Ахмет был высоким, достаточно привлекательным шатеном. Глаза у него были маленькие и близко посаженные, однако такие черты не портят мужчин так, как женщин. Все компенсирует телосложение и мускулатура.
Он больше не мой муж. Мы развелись восемь лет назад.
У меня был любимый или, как теперь модно выражаться, бойфренд по имени Тарык. Но и его я оставила позади, среди своих стамбульских воспоминаний. Ведь Майя должна быть свободной, не обремененной никакими связями, никакими отношениями.
Стюардесса, бесшумно скользя между спящими пассажирами, приносит отличный портвейн. Сделав глоток, я закрываю глаза. Затем тоже надеваю теплые носки из синего мешочка. Как приятно снять каблуки. Знаю, что ноги опухнут и после посадки будет сложно надеть туфли снова, но оно того стоит.
История, которая подойдет к концу, когда я сяду в Бостоне и доберусь до Массачусетской больницы, и которая полностью изменила мою жизнь, началась три месяца назад, в феврале.
В тот день я вышла из ректората и села в машину, когда зазвонил телефон. Это был Тарык. Я сняла трубку:
– Дел по горло, Тарык. Этой бумажной работе конца-края нет! То с прессой пообщайся, то речь ректора подготовь, то опровержение напиши. Вдобавок надо встретить иностранца в аэропорту! Ехать долго, пробки жуткие, да и погода ужасная. Дождь пробирает до костей.
Вдруг я замолчала: испугалась, что может начаться неприятный разговор. Тарык тоже мог быть занят и не в настроении.
Но нет, как оказалось, угрозы поссориться не было. Все было хуже: из трубки доносились только «м-м-м», «да-а?» и подобные ничего не значащие звуки.
Я не могла знать, что он там делал, все равно я его не видела – ему не нужно было стараться изображать заинтересованность. Кто знает, чем он был занят. Может быть, работал за компьютером, печатал что-то одной рукой.
Лучше бы он вовсе не звонил. Но я воспользовалась его звонком, чтобы пожаловаться. И как же неприятно было потом подбирать подходящие слова, чтобы закончить разговор на позитивной ноте.
– Знаешь, Стамбул в феврале просто с ума сводит. День и ночь идет дождь, – продолжила я мягче, – все время холодно и зябко. Чего ни коснешься – все мокрое. Ветер то ледяной, то промозглый. Море штормит, все время темно…
– Ну да, – ответил Тарык, – чем еще ты недовольна в жизни?
Я раздраженно взглянула на телефон.
– Я все перечислила, не переживай. А ты, вместо того чтобы поддержать, только издеваешься!
Конечно, я перечислила не все. Не могла же я рассказать, как уже три дня болит живот, как я забыла взять с собой тампоны в университет и как намучилась, пока не добралась до аптеки.
Тарык, конечно, классный парень, но мы пока не настолько близки.
– А кто?
Должно быть, молчание затянулось, и он почувствовал необходимость что-нибудь спросить.
– Кто «кто»?
– Иностранец. Которого ты в аэропорту встречаешь.
Я взглянула на распечатку перед собой.
– Максимилиан Вагнер. Профессор из Гарварда. Имя немецкое, но сам он американец.
– Зачем приезжает, на конференцию?
– Тут есть его биография, я пока не читала. В любом случае раньше, чем через час, я до аэропорта не доберусь, успею ознакомиться.
– Ладно, терпения тебе, дорогая. Увидимся.
– А ты зачем звонил?
– Думал вечером встретиться, если ты свободна.
Он повесил трубку. «И этот туда же», – вздохнула я. Я что, никогда не встречу мужчину, который будет понимать не то, что я говорю, а то, что я хочу сказать? Неужели так сложно понять, что, когда я говорю: «Погода ужасная», я говорю не только о погоде? Мне непременно надо сказать: «Я устала от этой жизни»? Кто-нибудь поймет, что, когда я говорю: «Дел по горло», это значит, что я нуждаюсь в сильном мужчине рядом? Как можно не понять, что «дождь пробирает до костей» на самом деле значит «хочу, чтобы ты был рядом»? Грош цена объятиям, если приходится говорить: «Обними меня»! Видимо, я все время требую слишком многого.