Сайто налил в стакан вина.
Выпив до дна, мальчик пробормотал:
— Мне кажется, что Бримир — бог. Все молятся, произнося: "Основатель Бримир, перед ликом твоим…" — и все такое прочее.
— Чушь. Он — не бог. Бримир — обычный человек. Нет, не "обычный", однако… Нуу, что же, представитель ли он бога… самое ли близкое к нему существо… Мне это тоже доподлинно непонятно.
— Как бы там ни было, он — великий человек?
— Именно так.
— Люди устраивают суматоху, чтобы отобрать эту землю у эльфов, поскольку она — родина такого великого человека, или из-за чего-то подобного?
— Разве это не так?
Играя на арфе, Тифания плакала.
Может быть, она вспомнила родину своей матери, где были ее предки… земли, где живут эльфы?
Сайто ощутил свое сходство с Тифанией.
Ее родина — тоже не здесь.
Она, как и я, — чужеземец. Полагаю, мысли о том, что она принадлежит к категории существ, у которых заостренные уши, — жестокие мысли.
Слезы Тифании, освещенные лунным сиянием, ослепительно искрились.
В мозгу у Сайто кружился водоворот из всевозможных мыслей.
О войне, которая наконец-то закончилась.
О клейме Гандальва, которое окончательно исчезло.
О новоявленном маге, способном управлять Пустотой, на которого они наткнулись.
И… о Луизе.
Девочка со светло-розовыми волосами, находиться рядом с которой у меня, переставшего быть Гандальвом, уже больше нет права.
Я уже не могу вернуться в Тристейн.
Я не могу встретиться с Луизой.
Ведь… тот, кто необходим Луизе — Гандальв… а не Хирага Сайто.
Эта мысль заполнила его сознание, и он незаметно заплакал.
Мальчик ощутил, что его слезы словно бы растворяются в этой мелодии, наполненной мыслями об отечестве и тоской по родному дому.
Шел только второй месяц года, называемый Хаегл, почти месяц спустя после окончания войны… в первую неделю, именуемую Фрейя, в Лондиниуме, столице Альбиона, один за другим собрались аристократы из всех стран.
Лондиниум.
Это был город, который по сравнению с каждым крупным городом Халкегинии, имеющим свою историю, окутывала относительно свежая атмосфера. В центральной части города ряды домов, без исключения каменных, следовали установленному порядку.
Сто лет назад случился пожар, охвативший Лондиниум, и город, где рядами стояли дома, выстроенные из древесины дуба и известкового раствора, почти полностью сгорел[9]. Согласно указу тогдашнего короля Альбиона было впредь запрещено использовать при строительстве столичных зданий лесоматериалы.
Этот указ был вызван необходимостью защитить лесные богатства также и по следующей причине: чтобы Военно-Воздушные Силы Альбиона смогли сформировать свое могущество, которое гремело по всей Халкегинии. Владея мощным боевым флотом, выстроенным из имеющейся в изобилии древесины, Белая Страна, взирающая с облаков вниз на Халкегинию, могла бы держать всех в страхе как великая держава…
Однако, теперь это была только сказка прошлого.
Нынешний Альбион был курицей, поданной на обеденный стол. Курицей, у которой общипаны крылья, удалены когти, которая изжарена и дожидается на блюде, когда ее разорвут на части. Стоит ли говорить, что все страны нацелились на эту плоть, словно голодные волки.
Белый Зал Хавиландского Дворца в Лондиниуме был переполнен собравшимися на совет.
Галлия, Германия, Ромалия… короли и императоры наконец-то лично приступили к делу, и теперь оспаривали свою долю курятины, чтобы обслужить многочисленных вассалов.
Королева Анриетта из Королевства Тристейн являлась одним из людей, присутствующих на этом приеме, который был назван "Конференция Стран" и продолжался целых две недели.
Девочка сидела за Круглым Столом в Белом Зале.
Рядом с ней виднелась фигура Кардинала Мазарини. По соседству можно было заметить Императора Германии Альбрехта III, за которого когда-то Анриетта должна была выйти замуж. Этот словно бы собравший в себе уйму честолюбия сорокалетний мужчина, завоевавший императорский трон в результате борьбы за влияние, с недавних пор бросал, по-видимому, сладострастные взгляды на девочку, которая должна была стать его супругой.
Когда она уверенно посмотрела на него сердитыми глазами, он тут же ухмыльнулся:
9
Реальное событие — Большой (Великий) пожар в Лондоне продолжался в течение четырёх дней, со 2 по 5 сентября 1666 года. В результате почти весь город сгорел.