Ивоун слушал, еще не догадываясь, к чему клонит Брил, что означает это признание. Честно говоря, он в сам считал Брила человеком со странностями, чудаком.
— Вы ведь и сами так думаете. — продолжал Брил.
Ивоун едва не оступился, услышав это.
— Признаюсь: да, — сказал он в полной растерянности.
— А ведь и вас тоже считают чудаком.
Ивоун негромко рассмеялся, и Брил проговорил, угадав его мысли:
— Вот видите, вы тоже об этом знаете.
«Оказалось, что мы способны понимать друг друга без слов».
— Она считает, что я совсем ничего не смыслю, ни о чем не догадываюсь. Она опекает меня, как младенца. — Брил произносил эти слова как-то по-особому глухо и точно про себя. — Ничего не могу поделать с собой. Она так искренне хочет мне добра. Как жаль, что на самом деле я вовсе не такой, каким она считает меня. Она думает, что обманывает меня, а мне так хочется быть обманутым.
«Так это обычно и начинается. — подумал Ивоун. — Но только другие не признаются, что хотят быть обманутыми».
— А ведь на самом деле никакого обмана нет, — уже вслух продолжал он свою мысль. — Она любит вас.
— Вы хотите утешить меня.
— Должна же она когда-то полюбить по-настоящему.
— Послушайте, — Брил остановился ступени на три выше Ивоуна, так что в лестничном полумраке вовсе не видно было его лица, оно терялось в потемках. — Кажется, кошка?
На этот раз кошачий призывный крик раздался совсем близко, у них над головами. Оба повернули назад. Сверху из-за поворота вновь брызнул рассеянный свет. В оконце амбразуры сидела черная кошка. Похоже, она давно уже бродяжничала в покинутом городе и стосковалась хоть по чьей-нибудь ласке. Брил погладил ее и кошка без сопротивления далась ему в руки.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
…Должно быть, из автомобильного багажника вылетело запасное колесо. Оно угадало в верхушку каменного столба ограды, подпрыгнуло на высоту второго яруса и врезалось в витраж, засев в оконном переплете. Произошло это ранним утром. Все повыскакивали из своих келий. Оконный переплет был разворочен, цветные осколки усыпали пол, между остатками витража с изображением евангельской сцены чернел обод автомобильного колеса. Ходить близ южной стены стало опасно.
Добрых полтора часа потребовалось Ивоуну, чтобы взобраться на второй ярус южного крыла. Вид. открывавшийся отсюда, был ужасным: автомобильная гора почти заслонила горизонт. Вершина ее уже поднялась над собором. Склон горы крутой и неустойчивый. По нему то и дело, подпрыгивая и громыхая, скатывались все новые и новые автомобили. Из них пока лишь немногие достигали церковной ограды. Казалось, до склона рукой подать. Тем более Ивоуна поразила отвага какого-то вертолетчика, опустившего свою двухместную стрекозу почти до уровня, где сейчас находился Ивоун. Внутри застекленной кабины хорошо видно пилота, напряженно державшего обеими руками рычаги управления. Рядом с ним на сидении, почти наполовину свесившись в открытую дверцу, с телекамерой в руках находился второй человек, по-видимому, репортер телевизионной студии. Жерло его камеры нацелено вниз, в сторону собора.
Внизу, в нише между двумя центральными контрфорсами, ряден, с мраморным изваянием «раскаявшегося грешника» совершенно неподвижно стоял человек. Кто бы это мог быть? Откуда взялся? Ивоуну и в голову не пришло, чтобы там находился кто-либо из обитателей храма. Негодные баллоны, старые автоматические насосы, канистры и прочий хлам то и дело ударялись в соборную стену, иногда совсем рядом с человеком. Ивоун решил, что тот просто оцепенел от страха, не в состоянии двигаться. У самого Ивоуна все похолодело внутри. Самое ужасное сознавать свое полное бессилие. Ивоун не мог даже подбодрить несчастного, крикнуть — все равно тот не услышит.
Сколько времени продолжалась эта пытка, Ивоун не мог сказать — ему казалось, вечность. Наконец, человек вышел из ниши. Он легко запрыгнул на кузов ближнего автомобиля и начал продвигаться к спасительной лестнице. По его уверенным, свободным движениям ясно было, что он ничуть не напуган, и предположение о том, будто он оцепенел от страха, было ошибочным.
Ивоун узнал Сколта.
«Вот как он развлекается», — с внезапной злостью подумал Ивоун. Он кинулся к лестничному входу.
Они встретились на площадке первого яруса.
— Зачем вы это делаете?
Сколт скорее понял, чем услышал Ивоуна: в беспрерывном грохоте свалки не слыхать было даже вертолета, который все еще висел между склоном горы из автомобильного лома и собором. Из его кабины по-прежнему свешивался смельчак оператор, нацеливая ствол телевизионной камеры в сторону собора.