Однажды в 1938 году под утро нагрянули люди в фуражках. Мама долго не открывала двери – сестра никак не могла проглотить несколько драгоценных камней. Сергею пришлось глотать и свою и сестринскую порцию бриллиантов. Наконец незваных гостей впустили. Раздосадованные безрезультатным визитом, служители закона придралась к вентиляторам: «Спекулянты, целых два вентилятора держите». Мама не растерялась: «Слушай, начальник, я же большая. Ставлю один вентилятор спереди, другой сзади – и мне прохладно». Ну а школьнику приключение понравилось. Пока в ночном горшке не отыскались все камешки, его от занятий освободили.
Когда сестра Сергея вышла замуж за парикмахера, отец возмутился и перебрался жить отдельно во флигель. Он заказывал художнику-декоратору Тбилисского театра им. Грибоедова огромные картины с библейскими сюжетами. На каждом полотне требовал рисовать и свой лик одному из ветхозаветных старцев. Холсты помещал в золоченые рамы, расставлял вдоль стен флигеля, куда приглашал пышногрудую хористку из Оперы петь для отдыха души, а миловидную массажистку Шуру – для отдыха тела.
Тбилиси – город легенд. Молва приписывала Иосифу и Сирануш не только несметные богатства, но и владение первым по роскоши в дореволюционном Тифлисе домом терпимости «Семейный уголок», и поездки Сирануш во Францию для отбора жриц любви. В «Семейном уголке» сверкала русская танцовщица Катя, которую считали равной по элегантности Коко Шанель. Иосиф свой восторг перед ее выступлениями выражал швырянием в блестящее тело пригоршней золотых рыбок. При советской власти, состарившись, Катя коротала век вахтершей редакции партийной газеты «Заря Востока». На месте разрушенного здания уголка радостей возвели постройку уголка горестей – местной ЧК.
О своей учебе в тбилисской школе № 42 Параджанов будет вспоминать: «1938 год… Класс VI-б… Потом пришла дирекция школы и рассаживала учеников на свое усмотрение. Спустя четыре года нас расставили на выпускной фотографии. Итак, нас было 36.
Потом кто-то сказал, что 36-й предатель… И я, комсомолец, аккуратно лиловым квадратом зачеркнул его на фотографии…
Спустя много лет… я брожу по родному городу не узнаваемый никем, не узнавая никого… Но кто-то резко останавливается, смущаясь, провожает меня взглядом… И все…»
В 1942 году Сергей заканчивает среднюю школу: алгебра – посредственно, геометрия – посредственно, тригонометрия – посредственно, естествознание – отлично, история – хорошо, география – посредственно, физика – посредственно, химия – хорошо, рисование – отлично. С таким аттестатом впору идти куда угодно, но не в технический вуз. Абитуриент поступает иначе – становится студентом Тбилисского института инженеров железнодорожного транспорта. Однако уже в январе понимает, что поступил опрометчиво.
Он уходит в мир искусства. В 1943–1945 годах учится по классу вокала и скрипки в Тбилисской консерватории и одновременно в балетной школе при Оперном театре им. 3. Палеашвили. Рассказывает Ангаладян: «Юношей он открыл важнейший инструмент человеческого поведения – перевоплощение. Лицемерие было одной из смешных и бессмысленных, но жестких камер этой огромной тюрьмы. Страна, в которой жил творец, провозгласившая высокие принципы человеческого братства, вручила эталон художественности в руки тупым и малообразованным людям, создавшим в самом начале рождения этой страны цензуру. Юноша, не имевший еще ничего общего с подлинным творчеством, любил перевоплощаться, когда в танцевальном классе родного города видел себя в огромном, на всю стену зеркале. Непрерывная игра мальчика, а потом и юноши с переодеванием: с антикварными безделушками, женскими украшениями, шелками, изысканными французскими духами – была началом творчества. Он создает изысканные интерьеры в углу собственной комнаты, что воспринималось чудом, сохранившимся от нэпа. О, жеманные и надменные красавицы Тифлиса тех лет… В них сохранились блеск и манеры прошлой жизни. И в революционном угаре тогдашнего общества они оставляли в душе впечатлительного юного творца неизгладимый след».