И конечно же несколько раз пели в Марфо-Мариинской обители, где жила подвижнической жизнью Елизавета Фёдоровна. Здесь не было ни одного деревца, посаженного не по её распоряжению. Во внешнем облике обители соединилось искусство сразу нескольких гениев: архитектора
A. В. Щусева, скульптора С. Т. Конёнкова, художников
B. М. Васнецова, входившего в ближний круг великой княгини и её покойного мужа, и П. Д. Корина (в ту пору ученика Васнецова), женившегося впоследствии на одной из сестер обители.
Светская жизнь Елизаветы Федоровны оборвалась после смерти мужа — великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора: бомба социалиста-революционера Ивана Каляева разорвала его на части 4 февраля 1905 года при подъезде к Никольской башне Кремля. После этой трагедии Елизавета Федоровна навсегда отошла от прежней жизни и посвятила себя служению Богу: основала Марфо-Мариинскую обитель милосердия, однако монашеский постриг не приняла.
Первую попытку заключить её под стражу как «урожденную немецкую принцессу», замешанную в пособничестве немцам, Временное правительство предприняло весной 1917 года, но арестовали её и вывезли из обители по приказу большевиков латышские стрелки на Пасхальной неделе 1918 года. Убили её зверски в том же году в Алапаевске, заштатном городишке в 140 километрах к северу от Екатеринбурга…
Об этом Жаров узнал из газет, когда после развала австрийского фронта вернулся в родной Макарьев, где в начале лета был мобилизован в Красную армию. Потом был плен, переход под знамёна генерала К. К. Мамонтова, вступление в Донскую армию генерала Ф. Ф. Абрамова… Но чувство благодарности к великой княгине Елизавете Федоровне Жаров пронес через всю жизнь. Она была первой, поверившей в его талант, отнёсшейся к нему с материнской лаской и заботой, которых он был лишен после ранней смерти матери. И самое главное — она помогла ему создать первый хор (пусть и из солдат-инвалидов), первый настоящий музыкальный коллектив, давший ему бесценный художественный и организаторский опыт.
В 1992 году Архиерейский собор Русской православной церкви канонизировал великую княгиню Елизавету Федоровну и причислил её к лику святых, включив в Собор новомучеников и исповедников российских.
Глава 4 ЕВРОПЕЙСКИЕ ГАСТРОЛИ
В январе 1924 года хор Жарова оказался в Швейцарии. Гастроли продолжались целый месяц. Пели в Лозанне, Женеве и в кантоне Невшатель. Выступления проходили успешно, однако в Берне их подстерегли неприятности. Дело в том, что у всех донцов были только транзитные визы, не позволявшие так долго находиться в стране. После проверки документов им предписали покинуть Швейцарию в течение 24 часов. А как раз на следующий день хор должен был выступать на берегу Невшательского озера, расположенного на высоте 429 метров над уровнем моря. После долгого совещания со швейцарским продюсером концерт решили не отменять.
Как только прозвучала последняя нота, музыканты впопыхах побросали в чемоданы и сумки вещи и, даже не заходя в гостиницу, помчались на вокзал, едва успев на отходящий во Францию поезд. Однако состав так и не пересек границу, а остановился в нескольких километрах от неё. Ждать другой поезд времени не было. Жаровцы решили добираться до границы на санях несмотря на то, что температура воздуха понизилась до минус 20 градусов, а никто из хористов не имел теплых вещей и перчаток. Но дальнейшее пребывание в Швейцарии грозило большими неприятностями и крупным денежным штрафом.
Саней на всех не хватило, поэтому в них побросали чемоданы и сумки, а сами встали на полозья. Такой живописной группой певцы со своим регентом, словно шайка разбойников, устремились к Понтарлье. Держась за жерди, некоторые отморозили пальцы и выпали из саней. Добираться до заветной границы им пришлось пешком. Но пограничную полосу пересекли все вовремя — со швейцарскими властями никому разбираться не пришлось.
Только на следующее утро в гостинице в Понтарлье все поняли, насколько устали. Многие простудились и потеряли голос. С персоналом гостиницы говорить по-французски было очень сложно — хористы только били себя по бокам и кукарекали. Никто из певцов не мог толком объяснить, что им нужны сырые куриные яйца для восстановления голоса. Наконец кто-то додумался нарисовать на салфетке курицу и яйцо и передать официанту. Через несколько минут появились две корзинки: одна — с куриными яйцами, другая — с перепелиными.