Однако в конце концов защитникам крепости пришлось сдаться. Гарибальдийцы превратили Гаэту в дымящиеся руины. Русский царь Александр II, восхищенный красотой и храбростью королевы, наградил ее 26 февраля 1861 года за мужество орденом Святого Георгия 4-й степени. После смерти в 1894 году мужа, Франциска II, королева вела затворнический образ жизни в Германии. Больше времени предпочитала проводить со своими многочисленными собаками, чем с людьми. На публике появлялась редко, но при этом слыла очень тонким ценителем хоровой музыки.
Её присутствие на концерте казачьего хора в Мюнхене произвело настоящий фурор. Более того, после концерта она пригласила весь хор на следующий день к себе. Кто-то из советников подсказал ей, что регент обожает чай. И 84-летняя женщина, с истинно королевским достоинством, даже сама ухаживала за Жаровым и следила, чтобы его стакан постоянно был наполнен до краев.
— Господину регенту ещё чая? — заботливо спрашивала она.
Регент смущался, но пил, проклиная про себя того, кто поведал королеве о его несуществующей слабости. Но очаровательная аристократка уходящей эпохи так элегантно предлагала «еще чашечку», что отказаться было невозможно. Жаров выпил больше семи стаканов.
Сообщение о «королевском чаепитии» попало в несколько немецких газет, и к Жарову навсегда пристала слава знатока и любителя чая.
Встречи с Рахманиновым
После небывалого успеха в Баварии хор оказался в Дрездене, где дал подряд 10 концертов. После одного из них в артистическую регента вошёл высокий мужчина, и Жаров сразу узнал великого русского композитора, пианиста и дирижера С. В. Рахманинова. Сергей Васильевич любил Дрезден. Ещё в 1906 году он провел там всю зиму и начал писать оперу по драме М. Метерлинка «Монна Ванна». После революции жил в Стокгольме, Лондоне, Париже… Потом в Америке. И вот в 1924 году снова в Дрездене.
Друзья настойчиво советовали ему посетить концерт хора донских казаков, считая его уникальным явлением русской культуры. Рахманинов долго отнекивался, ссылаясь на занятость, но его убедили, что он не пожалеет. «В этом хоре, — говорили знакомые, — как и у Римского-Корсакова, каждая нотка русская». Но оказалось, что не только каждая нотка русская. Рахманинову почудилось, будто эти люди принесли с собой на чужбину всю Россию…
Давно Сергей Васильевич не переживал столь сильного духовного подъема и гордости за свою Родину: его слух то с восхищением, то с настороженностью впивался в каждую ноту песнопений. В такие мгновения все другие хоры, по сравнению с казачьим, казались плоскими, без глубины и перспективы, а их музыка — легко исчерпаемой… В то время как исполнение жаровцев позволяло воспарить над обыденностью, погрузиться в глубинную стихию самой музыки, обратиться к изначальной ее природе, к первоистокам.
Однажды, встретившись с Жаровым после концерта, Рахманинов не выразил восхищения, расточая похвалы и комплименты. На вопрос Сергея Алексеевича, как ему понравился хор, Сергей Васильевич ответил: «И на солнце есть пятна. И у вас есть шероховатости. Надо работать, ещё много работать».
В Дрездене Жаров встречался с Рахманиновым несколько раз. Композитор убеждал регента, что ему не хватает веры в себя. Поначалу Жаров недоумевал: чего-чего, а уж веры в себя у него с избытком. Но речь шла о другом: нужно научиться умело себя и подавать, и продавать. «Возьмите, например, Вагнера, — рассуждал Рахманинов. — До этого немецкого композитора публика относилась к музыке очень потребительски: не уважала ни композитора, ни исполнителей. В зрительный зал и на концерты входили когда заблагорассудится. Вагнер положил этому конец! Он заставил людей на свои оперы приходить к точно назначенному часу. Запретил во время спектакля болтаться по зрительному залу. Вынудил аристократов и богатеев сначала уважать композитора, оперных певцов и музыкантов, а потом и преклоняться перед ними. Вагнер совершил не только музыкальную революцию в опере, но и административную. У него надо учиться! Именно после вагнеровских постановок в опере началась новая театральная эпоха. Благодаря Вагнеру театр стали воспринимать как храм искусств».
Жаров с большим вниманием слушал поучения Сергея Васильевича. «А вот ещё один пример, — продолжал Рахманинов. — Антон Григорьевич Рубинштейн. Получив приглашение от английского короля, он явился во дворец. Но не был посажен в том зале, где обедал король. Приглашенный был оскорблен до глубины души. Поднявшись после обеда, он заплатил фунт и покинул зал».