Не обошлось без курьезов. Один из лакеев, стоя позади правофлангового баса, по-видимому, принял его за главного в хоре и подал ему три раза подряд говяжье филе. Солист же, думая, что так полагается по этикету, не задумываясь, проглотил все три порции, довольно внушительных размеров каждая.
Уже через несколько часов вечерние газеты Лондона сообщили о небывалом успехе казачьего хора в Виндзорском замке. Цитировались отзывы короля и ещё нескольких членов королевской семьи о выступлении русских артистов. На следующий день информация о концерте попала во все разделы светской хроники большинства ведущих английских газет. Успех хору на Туманном Альбионе был обеспечен. Предложения по организации концертов посыпались со всех сторон. Британская пресса регулярно освещала то или иное их выступление, так что о донских казаках, несомненно, знал весь образованный Лондон.
Однако 18 марта 1925 года отчеты о триумфальных гастролях русских артистов потеснила в буквальном смысле слова горячая новость: на Мэрилебон-роуд, в знаменитом Музее мадам Тюссо, случился пожар, и сотни восковых фигур, которые хористы мечтали увидеть, но пока не успели, сгорели. Огонь уничтожил большинство экспонатов. Вот что по поводу происшествия писала английская пресса:
«Знаменитый Музей восковых фигур Мадам Тюссо сильно пострадал прошлой ночью в результате пожара. Пожар начался в 10.30 вечера. В 11.30 верхний этаж напоминал бушующую печь. Кровля обрушилась, за исключением купола в западной части музея. Десятки пожарных машин прибыли на место, и около 10 000 человек собралось в районе музея. Пожар потушили к полуночи. Все наполеоновские реликвии уничтожены. Общую сумму ущерба пока невозможно подсчитать. Крыша и верхний этаж главного здания полностью разрушены…
Очевидец, живущий напротив Музея мадам Тюссо, рассказал в интервью, что пожар был чудовищный. Красно-золотые языки пламени взметнулись на высоту 50 футов над крышей здания. Было отчетливо слышно шипение плавящихся восковых фигур».
Среди зевак, толпившихся на пожаре, были и хористы. Потом они долго обсуждали случившееся, споря, какие экспонаты музея сгорели, а какие уцелели.
В Лондоне казаков поразило, что никто из мужчин никогда не ходил с непокрытой головой. Люди из светского общества обязательно носили цилиндр. Котелки выдавали представителей более низкого сословия, а кепи указывало на принадлежность к социальным низам. Жаров распорядился для всех певцов сшить новые папахи донского войска. Вскоре, переполненные детской радостью, хористы горделиво фланировали по улицам английской столицы в щегольских обновках. Ведь папаха для казака — не просто головной убор. Это стиль жизни, предмет особой гордости. Папаху нельзя обронить, а тем более потерять, то и другое считается позором.
Еще в давние времена на Дону говаривали: «Папаху носят не для тепла, а для чести». У папахи есть одна особенность: она не позволяет ходить с опущенной головой. Поэтому казак всегда должен держать голову прямо. Серьезным оскорблением считалось сбить папаху с головы. Такой поступок означал позорное унижение противника. Потерять папаху можно было только вместе с головой. Поэтому в папахах носили деньги, важные документы и даже ценные вещи.
Неудивительно, что жаровцы гордились новыми каракулевыми папахами. Почти у всех такие дорогие головные уборы появились впервые в жизни! Певцы не могли налюбоваться и собой, и папахами. Особенно их восхищал красный верх и вышитый на нем крест — символ православной веры.
Многие вспоминали Дон… Когда папаху погибшего на войне казака привозили в его дом и клали рядом с иконами, это означало, что семья находится под защитой Бога и общины. В такой дом никто не мог войти без приглашения старшей в доме вдовы. А если вдова выходила замуж, то казак, женившийся на вдове, приносил к Дону папаху погибшего и пускал ее по воде со словами: «Прости, товарищ, не гневайся. Не грехом смертным, но честию беру твою жену за себя, а детей твоих под свою защиту. Да будет тебе земля пухом, а душе райский покой».
Жаровцы отслужили панихиду и возложили венок к могиле неизвестного воина, убитого на европейских полях сражений во время Первой мировой войны. Его похоронили в Лондоне, в Вестминстерском аббатстве, 11 ноября 1920 года, одновременно с погребением французского неизвестного солдата под Триумфальной аркой в Париже. Две эти могилы первыми увековечили память солдат, павших в Первой мировой войне. Почти все певцы хора были участниками тех кровавых событий и разделяли боль и скорбь по безвременно ушедшим. Поэтому их песнопение произвело неизгладимое впечатление на английских слушателей.