На такое решение сильно повлиял С. В. Рахманинов, с первых дней войны безоговорочно ставший на сторону родного народа и помогавший России по мере сил до самой своей смерти 28 марта 1943 года. Все сборы от многих своих концертов Рахманинов передавал на закупку медикаментов для Красной армии.
В годину горя и испытаний людей тянет друг к другу. Неудивительно, что отношения Сергея Васильевича и Сергея Алексеевича во время войны приобрели совершенно иной характер, нежели раньше. Оба жили в Америке и встречались подчас в весьма «неформальной обстановке».
Легендарный советский разведчик, сотрудник Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка), в будущем полковник, кандидат исторических наук, Герой Российской Федерации Александр Семенович Феклисов (1914–2007), работавший с 1941 до 1947 года в нью-йоркской резидентуре под прикрытием Генерального консульства Советского Союза в Нью-Йорке, так описал в своей книге «За океаном и на острове: Записки разведчика» случайную встречу с хором Жарова и Рахманиновым: «Однажды пошел в русские бани на углу Второй улицы и Второй авеню. Войдя в большой предбанник, неожиданно услышал стройное хоровое пение на русском языке. Я разделся на лежаке, указанном мне банщиком, и стал оглядывать помещение и находившихся там людей. В предбаннике стояло лежаков тридцать, на многих из них сидели завернувшиеся в простыни пожилые мужчины. Они слаженно, профессионально пели русские и украинские песни. На крайнем лежаке ко мне спиной сидел старик и аккомпанировал певцам на гитаре. Я подошел к стойке бара, заказал стакан пива и поинтересовался у бармена, что это за люди.
— Как, вы их не знаете? — удивленно спросил тот. — Это же всемирно известный хор донских казаков во главе с его руководителем Сергеем Жаровым.
И указал мне на небольшого роста мужчину, сидевшего рядом с гитаристом. Только тут я разглядел, что гитаристом был Сергей Васильевич. Затем бармен сообщил, что хористы частенько наведываются в баню и, когда есть настроение, поют. Изредка сюда приходит Рахманинов, и тогда хор поет под его руководством.
Казаки исполнили несколько песен. Потом хористы затянули песню “Вечерний звон”. И тут Рахманинов, до того тихо подыгрывавший на гитаре, преобразился. Он несколько раз останавливал певцов, энергично и властно указывал, какие места надо петь медленнее, какие быстрее, какие тише, какие громче, требовал выдерживать паузы, соблюдать темп. Рахманинов встал, отложил в сторону гитару и стал дирижировать. Видно было, что маэстро во власти вдохновения. Несколько минут он терзал хор своими замечаниями, пока, наконец, позволил исполнить “Вечерний звон” от начала до конца без пауз. Затем маэстро попросил повторить песню еще раз.
Каждую фразу, каждое слово песни артисты пели отчетливо, протяжно, какими-то взволнованно-трепетными, щемящими душу голосами, в которых слышалась глубокая тоска. Я был потрясен. Столь задушевно, искренне и красиво могли исполнять песню только артисты, покинувшие Родину и осознавшие, как тягостно им жить без нее. Такого проникновенного и красивого пения я никогда не слышал.
Закончив пение, Рахманинов и хористы оделись, выпили в баре по чарочке водки и вышли в темноту промозглого зимнего нью-йоркского вечера».
На вечерах в Метрополитен-опере советские песни прозвучали свежо и своевременно, особенно такие как «От края и до края» на музыку И. И. Дзержинского и «Песня о встречном» Д. Д. Шостаковича. Хор продемонстрировал американцам, что он был и остается неотъемлемой частью русского народа.
Выходившая в Америке под редакцией Н.П. Рыбакова газета «Россия» писала в 1944 году о Донском хоре: «С тех пор прошло 24 года. 24 года небывалого успеха, который неизменно сопутствовал Жарову. Это не сенсация: сенсация — короткая вспышка, затмеваемая такими же вспышками. Сенсация ничтожна рядом с потрясающей цифрой — более 4000 концертов. Это пение, превзошедшее всё, что в этой области было достигнуто во всем мире. Это естественность и необычность». С этим нельзя не согласиться. Феномен Жарова состоял не в том, сколько он дал концертов, а в том, что каждое выступление отличалось не только высочайшим музыкальным мастерством, но и уникальностью. Казалось, каждый концерт хора — последний: после такой физической и психологической отдачи у певцов не должно остаться сил для будущего. Но вера и молитва творили чудеса. Когда в начале каждого концерта звучало «Верую» в аранжировке А. Д. Кастальского, то все собравшиеся в зале с трепетом и затаённым блаженством ощущали, что стали ближе к Богу Отцу, Вседержителю, и понимали, что вера — это прежде всего любовь к ближнему.