Игумен говорил Сергию о том, что духовное подвижничество — самый тяжкий труд. Постом и трудами можно усмирить плоть, но гораздо труднее усмирить ум, гордыню, победить своевольные мысли. Чуть возгордишься своими подвигами — и последует стремительное падение. И сколько сил потом потребуется, чтобы взойти на прежнюю высоту. И снова падение. Только через много лет такой борьбы даруется монаху долгожданная тишина души и равновесие.
Сергий внимательно слушал. Он очень нуждался в духовном наставнике и руководителе. Книги помогали ему, особенно «Наставления пустынникам» Василия Великого. Но у каждого подвизающегося должен быть свой собственный путь и опыт.
Игумен своими наставлениями помогал Сергию постигать науку монашеской жизни. И даже соблазнял великими дарами, которые получит претерпевший все брани до конца. Сергий и не помышлял о наградах. Для него это не труд, а сладость — молиться за. людей и за отечество.
— Истончится дух в молитве, откроются внутренние очи, и станешь видеть будущее как настоящее, и жизнь человеческую от начала до конца будешь прорицать, и не только поступки, но и мысли ближнего понимать.
Митрофан любил Сергия, как родного сына, и верил, что в будущем просияет он как игумен знаменитой и великой обители, которая вырастет на месте его церковки. Сергий старцу не перечил, поклонился в пояс и благодарил за молитвы и благословение. Сам про себя скромно мыслил, что до конца жизни останется маленьким убогим иноком. А дар пророчества дается Богом только очень немногим избранным.
Он любил читать ветхозаветных пророков и видел, как продолжают сбываться их предсказания. Покойный митрополит Петр тоже обладал талантом прорицать. Монахи рассказывали о его пророчествах и предсказаниях, о сбывшихся и еще пока не сбывшихся. Почтенный старец долгой монашеской жизнью заслужил такую награду.
А хотелось бы Сергию заглянуть в будущее, узнать, что произойдет через пятьдесят, сто лет? Грешен — очень хотелось. Убедиться, что поганые татары не терзают больше русские земли, что города и села ее процветают, вера православная утверждается.
Но эти мысли Сергий быстро отогнал. Он уже умел хорошо владеть своими помыслами. Ни праведником, ни пророком никогда не быть скромному радонежскому иноку Сергию Маковскому.
Ушел игумен Митрофан в свой монастырь. Пустынник снова остался в одиночестве. Было ему тогда всего двадцать три года.
Самое трудное время для лесного отшельника — это зима с ее короткими днями и бесконечными вечерами. Горит лучина в плошке. Инок усердно молится, стоя на коленях перед иконами. Отчитав часы, берет иглу и штопает свою убогую одежонку, одну и ту же — и для лютых морозов, и для летней жары. И носил ее Сергий год или два, пока не истлевала на плечах.
Хорошо, если за крохотным окошком тихо падает снег или луна мирно освещает белое лесное безмолвие. Тогда и на душе спокойно и мирно. А если разыграется непогода, вьюга стонет и хохочет в печной трубе, ей подвывают голодные волки в овраге, и ветер злобно ухает и ударяет в стены кельи. В такие зимние ночи даже на мужественного и терпеливого инока нападают тоска и страх.
Много лет спустя Сергий простосердечно рассказывал ученикам и Епифанию, как много претерпел от искушения страхом, или, как тогда называли это искушение монахи, страхованием. Ведь он был человеком и боялся. Порой выглядывал в окошко, а там во мраке горели десятки огоньков. Это волки бродили вокруг кельи в надежде поживиться.
А однажды прямо возле крыльца Сергий едва не наткнулся на медведя. Видно, охотники выгнали его из берлоги, и теперь бродил злой и неприкаянный зверь по лесу, ища пропитания. И Сергий его пожалел: вынес ломоть хлеба, оставил на пеньке. Медведь жадно съел. И на следующий день пришел, долго сидел, терпеливо ждал приношения. И дождался.
Всю зиму Сергий подкармливал медведя, порой отдавая ему последний хлеб, и сам оставался голодным. И радовался, что Бог послал ему такое утешение. А ведь как испугался в первую минуту, увидев лютого зверя косолапого! И ждал неминуемой смерти. Но оказалось, что и зверя лютого можно приручить лаской и добрым словом. Сергий даже разговаривал со своим нахлебником, и тот его внимательно слушал.
Но подобное страхование было еще не самым сильным искушением. Сергий во всем следовал наставлениям кесарийского епископа Василия Великого, оставившего поучения монахам, живущим в пустыни, а не в обители: читал слово Божие и жития святых, ежедневно строго рассматривал свой мысли и желания, думал о смерти, молился и постился. И все же страшные видения мучили его по ночам. Как и всякий инок, много претерпел Сергий от бесовских искушений.