Правда, в наши дни существует секта тонистов, одевающихся в мешковину и поклоняющихся звуковым вибрациям; но, как и многие другие в нашем мире, они только пытаются подражать тому, что было раньше. Их ритуалы нельзя воспринимать всерьез — они предназначены лишь для того, чтобы придавать времяпрепровождению видимость значимости и глубины.
В последнее время меня заинтересовала местная община тонистов. Позавчера я наведалась на их собрание — предстояло выполоть одного из прихожан, мужчину, еще ни разу не повернувшего за угол. Они гудели, называя свои завывания «резонансной частотой вселенной». Один из них объяснил мне, что этот звук — живой, что при гармонизации с ним душа обретает мир. Интересно, что они ощущают, глядя на огромный камертон — символ своей религии? Верят ли они, что эта вилка — воплощение силы, или она для них лишь, так сказать, семейная шутка?
— Из дневника почтенного серпа Кюри
12
Посредственностям здесь не место
— Орден серпов — единственная в мире организация, которая не подчиняется никому, — сказал серп Фарадей. — Весь остальной мир находится под управлением Грозового Облака, серпы же нет. Вот почему три раза в год мы сходимся на конклавы, дискутируем, обсуждаем политику коллегии и оплакиваем тех, чьи жизни забрали.
До весеннего конклава, который должен был состояться в первых числах мая, оставалось меньше недели. Роуэн с Цитрой знали, что все двадцать пять регионов мира собираются на конклав в один и тот же день и что в их регионе, в Средмерике, охватывающей сердце северомериканского континента, в настоящее время насчитывается триста двадцать один серп.
— Средмериканский конклав очень важен, — продолжал серп Фарадей, — потому что мы, как правило, задаем тренд всему миру. Вы знаете выражение «Куда Средмерика, туда и вся планета». Великие Истребители, члены Глобального конклава, всегда смотрят на нас.
Серп Фарадей поведал, что Цитру и Роуэна подвергнут тестированию на каждом из трех конклавов.
— Я не знаю, в чем будет состоять первый тест, а это означает, что вы должны подготовиться наилучшим образом по всем предметам.
В голове Роуэна кружились миллионы вопросов о конклаве, но он не торопился их задавать, оставляя это дело Цитре, — в основном потому, что вопросы раздражали серпа Фарадея. На любой из них он отвечал одно и то же:
— Всё, что вам надо, узнаете сами, когда попадете на конклав. А до тех пор направьте все ваше внимание на тренировки и уроки.
Роуэн никогда был отличником и никогда к этому не стремился. Что отличники, что двоечники — все привлекают к себе внимание одинаково. Хотя Роуэн и ненавидел свое положение латука, это все-таки была его зона комфорта.
— Не сомневаюсь, ты мог бы стать бы лучшим учеником в классе, если бы постарался, — сказал учитель естественных наук, выставляя ему высший балл на зимнем экзамене. Роуэну тогда просто захотелось проверить, получится ли у него. Получилось. Ему этого хватило. Причин не высовываться было много, и не последнюю из них диктовало его тогдашнее невежество в делах серпов. Он опасался, что положение лучшего ученика может сделать его мишенью. «Представляешь, друга моего приятеля выпололи в одиннадцать лет, а все потому, что он был лучшим учеником в пятом классе». Это была всего лишь городская легенда, но Роуэн верил в нее достаточно, чтобы держаться в тени. Интересно, иногда думал он, может, другие ребята тоже стараются не выпячиваться, чтобы не стать добычей серпа?
Роуэн не имел привычки к усердным занятиям. Он находил их выматывающими. Наряду с химией ядов, историей постмортального общества и записями в дневнике приходилось изучать металлургию (в той мере, в какой это касалось оружия), философию смертности, психологию бессмертия и литературу серпов — от поэзии до мудрых изречений, найденных в дневниках знаменитых представителей этой почтенной профессии. Да, и еще, конечно, математическую статистику, на которую опирался серп Фарадей в своем выборе объектов для прополки.
Посредственности здесь не было места, особенно в преддверии конклава.
Но один вопрос о конклаве Роуэн все же задал:
— Если мы завалим тест, нас дисквалифицируют?
Прежде чем ответить, Фарадей немного подумал.
— Нет, — наконец сказал он, — но одно последствие все-таки будет. — Углубляться дальше он не стал.
Роуэн пришел к выводу, что не знать, пожалуй, еще страшнее, чем знать.
Поскольку до конклава оставалось всего лишь несколько дней, они с Цитрой задержались в оружейной допоздна, делая уроки. Роуэн начал было клевать носом, но тут Цитра с силой захлопнула книгу, и он очнулся.