«Я умру».
Еще восемь месяцев. Он успеет встретить свой семнадцатый день рождения, но не более того. И хотя таков его собственный выбор, мысль о том, чтобы стать просто цифрой в статистике, приводила его в исступление. Жизнь не дала ему ничего, кроме дырки от бублика. Человек-латук! Когда-то он находил этот ярлык забавным — этакий знак отличия наоборот, — но сейчас он превратился для него в смертный приговор. Мало того, что его существование не ознаменовалось никакими свершениями, — скоро и такому существованию придет конец. Эх, напрасно он принял предложение серпа Фарадея! Лучше бы жить себе тихо и неприметно, потому что тогда он, быть может, — а может, и нет, — получил бы со временем шанс совершить что-нибудь выдающееся.
— Ты не сказал и двух слов с тех пор, как сел в автомобиль.
— Заговорю, когда будет, что сказать.
Они с серпом Вольтой ехали в винтажном «роллс-ройсе», поддерживаемом в прекрасном состоянии со времен Эпохи Смертности. Желтая мантия серпа резко контрастировала с темно-коричневым интерьером. Вольта не управлял машиной — для этого у них был шофер. По мере их продвижения дома вокруг становились все больше, а приусадебные участки все обширнее, пока особняки не скрылись окончательно за коваными воротами и увитыми плющом стенами.
Мантия Вольты, одного из апостолов Годдарда, была расшита золотистыми цитринами. Серпу-юниору, лишь несколько лет назад закончившему обучение, было чуть за двадцать — возраст, в котором еще представляется важным считать свои годы. Черты лица и цвет кожи Вольты свидетельствовали о большой доле африканского наследия, и от этого его желтое одеяние выглядело еще ярче.
— Слушай, а по какой такой особой причине ты выбрал себе мантию цвета мочи? — осведомился Роуэн.
Вольта засмеялся:
— Думаю, ты у нас приживешься. Серп Годдард любит, чтобы его приближенные были так же остры, как его кинжалы.
— Почему ты следуешь за ним?
Этот прямой вопрос, похоже, напряг Вольту сильнее, чем подколка с мочой.
— Серп Годдард — провидец, — сказал он немного резким тоном, будто защищаясь. — Он прозревает грядущее. Мне гораздо интереснее быть частью будущего нашего Ордена, чем его прошлого.
Роуэн снова уставился в окно. День был ясным, но тонированные стекла приглушали свет — как если бы сейчас происходило частичное солнечное затмение.
— Вы выпалываете людей сотнями. Это такое будущее ты имеешь в виду?
— У нас та же квота, что и у других серпов. — Это было все, что Вольта сказал на этот счет.
Роуэн повернулся обратно к собеседнику. У того, похоже, возникли проблемы со зрительным контактом.
— Кто был твоим наставником? — спросил Роуэн.
— Серп Неру.
Роуэн припомнил, как серп Фарадей беседовал с серпом Неру во время конклава. Кажется, они были на дружеской ноге.
— И как он относится к тому, что ты тусишь с Годдардом?
— Для тебя он почтенный серп Годдард, — с недовольством произнес Вольта. — И мне наплевать на отношение серпа Неру. У старой гвардии и мысли старые. Они слишком увязли в своих представлениях, чтобы видеть мудрость Перемены.
Он говорил о «Перемене» так, будто это была некая осязаемая вещь. Вещь настолько значительная, что стоит человеку начать агитировать за нее — и он сам становится значительным.
Они остановились у кованых ворот. Створки медленно разошлись, пропуская их внутрь.
— Вот мы и на месте, — сказал Вольта.
Подъездная аллея длиной в четверть мили привела к особняку, похожему на дворец. Лакей встретил их и проводил внутрь.
И в ту же минуту на Роуэна обрушилась громкая танцевальная музыка. Всюду толпился народ и царило веселье, как будто шло празднование Нового года. Казалось, все поместье сотрясается в беспощадном ритме. Люди хохотали, пили и хохотали еще больше. Среди гостей, наряду со все теми же апостолами Годдарда, были и другие серпы. Присутствовали здесь и кое-какие мелкие знаменитости. Остальные, судя по виду, были просто красивыми людьми — скорее всего, профессиональными тусовщиками. Именно к такой роли стремился друг Роуэна Тайгер. О ней мечтали многие ребята, но только Тайгер всерьез намеревался достичь цели.
Лакей привел их к огромному бассейну, который был бы больше подстать первоклассному отелю, чем жилому дому. Здесь были водопады и плавательный бар, в воде весело плескались красивые молодые люди. У глубокого края в пляжной кабинке восседал серп Годдард. Передняя часть кабинки была открыта и давала ему возможность любоваться празднеством. Вокруг Годдарда увивалось несколько на все готовых красоток. Серп щеголял своей фирменной синей мантией, но, подойдя поближе, Роуэн увидел, что это одеяние было более легким, чем то, которое он носил на конклаве. Сегодняшняя мантия предназначалась для досуга. Интересно, подумал Роуэн, у этого типа, может, и плавки расшиты бриллиантами?