– Это риторический вопрос?
– Уточнила я.
– Быть может, но я нашел пару старых видеозаписей, из числа моих любимых. Это был мой маленький
секрет, который помогал мне бежать от суровой реальности. И вдруг я лично встречаю того, кто был частью
моих фантазий
– правда, повзрослевшего. Но эти глаза… они остались такими же. Я был уверен, что ему подкрашивают
радужку для съемок, потому что ни у кого в реальности не может быть таких глаз. Меня пробил озноб. В
комнате стояла жара, от которой не спасал легкий бриз с улицы, но я все равно почувствовала озноб.
– На записях не было указано его настоящего имени
– даже того псевдонима, который он использует для выступлений в клубе, так что я не связал Натэниэла с
тем маленьким мальчиком, которого видел. Но когда он появился виживую, даже с короткими волосами, я
понял, что это один и тот же… человек. Я убеждал себя, что наличие тех записей никому не причинит вреда.
Я воспринимал их как фильмы, как нечто постановочное. Как будто дети, которые принимали участие в
съемках, не были реальными, как мой собственный сын. Я люблю его, и я бы никогда не причинил ему
вреда. Слава богу, я не смотрю на него с такой жаждой. В случае с ним это просто обычные отеческие
чувства к своему ребенку. Ты не желаешь своих собственных детей. И я бы никогда, никогда не притронулся
с таким позывом к ребенку в реальной жизни. Никогда.
– Но ты смотрел видео.
– Сказала я. Мой голос звучал совсем чужим. Он кивнул.
– Я мог врать себе, что никто не пострадает, что это все не по-настоящему, постановочно, но потом я
встретил твоего жениха. Мне казалось, что это просто совпадение, пока я не пробил его имя и не выяснил
его прошлое. В тот момент я понял, что это тот самый мальчик, только повзрослевший. Я впервые возжелал
того, чего не могу иметь. Я хотел, чтобы он вел себя несоответствующе, чтобы он был злом
– так я мог превратить его в чудовище, которое охотится на женщин и детей, заставляет их страдать. Так же, как и он сам страдал когда-то. Но он не был злом. Его прошлое бросается в глаза, но он был таким
адекватным, счастливым, и таким реальным.
– И все же ты попытался повесить вину на него.
– Мне нужно было подставить кого-то. Трудно придумать лучший способ избавиться от своего
патологического влечения, чем превратить его объект в сущее зло. Я прошу прощения за это. Мне жаль, что
я был в числе тех взрослых, которые смотрели его фильмы и спонсировали его эксплуатацию. Эксплуатация
– самое подходящее слово для того, что с ним делали.
– Господи, Терри, ты ведь был на лекции о детской порнографии, слушал о том, что происходит с этими
детьми. Ты помогал нам выслеживать и ловить педофилов. И все это время ты был одним из них.
– Произнес Тиберн.
– Это не так. Я ни разу не причинял вреда ребенку в реальной жизни.
– Ты платил за те фильмы, которые смотрел?
– Спросила я. Он глянул на меня и отвел глаза
– уставился на женщину, лежащую у него на коленях.
– Да. Те фильмы все еще достаточно популярны, чтобы продаваться.
– Тогда ты понимаешь, что спонсировал тех ублюдков, которые это снимают. Тех, которые мучают детей.
Ты же это понимаешь? Ты ведь коп. Тебе известно, как там все устроено.
– Да.
– Ответил он и потянулся за пистолетом.
– Не надо.
– Сказала я.
– Терри, не делай этого.
– Попросил Тиберн. Ранкин просто положил руку на пистолет
– она даже не обхватил его пальцами. Я уже приставила винтовку к плечу, нацелившись на него.
– Полегче, маршал.
– Предостерег меня Тиберн.
– Капитан, либо она меня пристрелит, либо я сделаю это сам. Помнишь старые байки о драконах и
чудовищах, которые терроризировали селян в средние века и раньше, Анита?
– Ага.
– Тихо и осторожно ответила я, стараясь не сводить с него прицел.
– Когда один из клана становится чудовищем, мы начинаем охоту за нашими жертвами. Чаще всего
– за молодыми девушками, как во всех этих легендах о жертвоприношениях юных дев. Но мы идем за
теми, кто нас влечет.
– Вампиры в первую очередь убивают тех, кто им дорог и близок.
– Заметила я. Мне пришлось направить дуло в потолок, потому что Ранкин все еще намеревался болтать с
нами, и мне было трудно держать его на прицеле. Но я не могла опустить пушку, потому что так возник бы
риск, что я попаду в девушку у него на коленях.
– Если я превращусь в чудовище и не смогу вернуть себе человеческую форму, то начну убивать детей, капитан. Я не могу позволить этому случиться.
– Терри, пойдем с нами. Мы позаботимся о тебе, запрем тебя. Ты никому не причинишь вреда.