Хороший оказался вопрос, годный — и через две недели она продолжила свои эксперименты уже с тетродом. Точнее, с несколькими тетродами: когда княжна просит, ей невозможно отказать в предоставлении пары помощниц, и самые ловкие девицы из Машкиной бригады ламподелиц вместо вульгарных осветительных лампочек стали собирать "фантазии Доброй Феи". А фантазии у нее оказались очень даже неплохие, так что выходные каскады своих усилителей я теперь пересчитывал на тетроды с коэффициентом усиления больше двух сотен. Лампы, конечно, были большими — размером с обычную лампочку накаливания, но я особо насчет габаритов не беспокоился. До тех пор, пока Елена Андреевна не притащила свое новое "творение" размером с двухфунтовую банку.
Причем это было именно ее творение: анод лампы был изготовлен из молибденовой трубы, по которой прокачивалась вода. В общем-то это было понятно: мощность лампы составляла ватт пятьсот. Для магнитофона это чудо явно не годилось, но в результате (спустя ещё три недели) у меня появился агрегат для высокочастотной сварки электродов прочих радиоламп. А еще некоторое время спустя — несколько очень забавных усилителей…
Собственно, отвлечься от радиодела меня буквально вынудила Камилла. В понедельник двадцать первого января она появилась за завтраком с очень хитренькой физиономией. Понятно, опять придумала что-то новое и гениальное:
— Доброе утро. Раз тебя снова видеть такой серьезной и задумчивой, настолько рад, что даже не буду спрашивать, что ты придумала нового. Ты, как мне кажется, сейчас и без каких-то вопросов расскажешь, как изобрела пенициллин.
— Нет, не изобрела еще, не получается. И вообще, ничего такого, чего ты сам не знаешь, я тебе не скажу.
— Тогда скажи то, что я и сам знаю.
— Хорошо, но учти — ты сам попросил, я не хотела. Ты — мерзавец, и это ты и без меня знаешь, вот.
— Да, я такой. А теперь поделись, почему я мерзавец на этот раз.
— Да потому, что я потратила почти год, чтобы понять для чего использовать этот катализатор. А еще столько же потратила, чтобы понять зачем тебе нужно столько изобутана.
— Сколько? В смысле изобутана?
— Ты же сам сказал, что тебе нужно несколько тонн в день. Я сделала холодильную машину на изобутане, точнее Нил сделал — но для нее нужно полфунта изобутана, даже меньше. Значит, тебе изобутан был нужен для чего-то другого…
— Для холодильников нужен.
— Ну да, для холодильников тоже. Но ты же не собираешься выделывать по пять тысяч холодильников в день? Так что тебе меня обмануть не удалось, и я сделала из него изобутилен! А дальше — все просто, и сейчас Саша Антоневич уже готовит проект для постройки завода по выпуску настоящего каучука.
— Настоящего — это какого? Мы же уже каучук выпускаем.
— Так выпускаем бутадиеновый и бутадиен-стирольный. А это будет настоящий, изопреновый. Но это неважно, ты все равно меня обманул — я думала, что твой катализатор для этого каучука нужен, а он не нужен. Я же говорила, что ты мерзавец — но я тебя все рано перехитрила!
Изопреновый каучук — обалдеть! Если мне склероз не изменяет, его же только после второй мировой начали делать…
— Погоди, а как ты придумала с каучуком изопреновым?
— Да ничего я не придумывала, сам прекрасно знаешь. Вильямс все придумал еще сорок лет назад, я только придумала как изопрен из изобутанола сделать. Но ты что, не мог мне сказать, что этот катализатор для изопрена не нужен?
— Какой катализатор?
— Какой-какой… вот этот — и Камилла бухнула на стол мутный пакетик с какими-то мелкими белыми гранулами.
Ну, пакетик знакомый, интересно, что там внутри? Я взял его, развязал. Вроде ничем не пахнет…
— Лизать — можно?
— Лижи!
Вкус у мелких легких скорее все же хлопьев, чем гранул мне определить не удалось. Не было его, вкуса.
— Сдаюсь. И что же это такое?
— Да это же твой полиэтилен — голос Камиллы от восторга сорвался в какое-то сдавленное пищание, — и пакетик — тоже из него сделан! Вот только я не пойму — у тебя пакетики такие были совсем почти прозрачные, а у меня все же мутные получаются. А я проверяла — чистота продукта минимум четыре девятки, твои пакетики грязнее. Я уже пробовала добавлять такую же дрянь, все равно прозрачно не выходит. Так что сам говори — что я делаю не так? И если его делать по фон Пехманну — он получится прозрачный?