- Может, вы знаете - были ли у Маргулина враги?
- Понятия не имею, - пожал плечами Рубин. - Знакомы мы давно, лет шесть. Приходилось вместе играть. И сторожить тоже вместе приходилось. Нет, не знаю...
Рубин покачал головой, подписал бланк протокола и вышел. Через час Беркович имел показания еще пяти человек - клоуна, дрессировщицы собачек, злого волшебника и двух гимнастов. Ничего нового старший сержант не узнал. Все утверждали, что сразу после представления Маргулин покинул свое место в кулисе, а потом они его не видели, поднялись к себе и спустились, услышав крик. Никто из них не мог быть убийцей, потому что у всех было железное алиби - они вместе ушли со сцены и вместе спустились. Разве что артисты сговорились провести полицию, но эта версия представлялась Берковичу чрезвычайно маловероятной. Правда, если все остальные версии и вовсе окажутся фантастическими - не мог же убийца на самом деле испариться! - то придется вернуться к этой, но удовольствия от подобного варианта развития событий Беркович не испытывал.
- Вы что-то еще хотели мне сказать? - обратился он к дрессировщице Асе Варзагер, когда артистка уже подписала бланк протокола.
- Я7 - нахмурилась девушка. - Н-нет
- Извините, - вздохнул Беркович, - значит, вы все время думали о чем-то своем...
Ася покачала головой. Берковичу действительно показалось, что дрессировщица видела больше, чем сказала - она все время хмурилась, шевелила губами, что-то ее явно смущало, возможно, какая-то незначительная деталь. Старший сержант уже имел дело с такими свидетелями. В конце концов они проговариваются, и чаще всего в их сомнениях нет никакого смысла, но ведь бывает и иначе, не Асе, в конце концов, об этом судить.
- Может, вы все-таки что-то видели и не придали значения? - спросил Беркович.
- Нет, - решительно сказала Ася. - Ничего я не видела.
- Ну хорошо, - вздохнул Беркович. - Всего вам хорошего.
Оставшись один, он внимательно перечитал протоколы. Старший сержант точно знал, что кто-то из тех, кого он сейчас допрашивал, убил Маргулина. Иначе быть не могло, не сваливать же убийство на призрака! И кто-то наверняка сказал нечто, выдал какую-то деталь... Кто?
Беркович попытался восстановить ход событий, начиная с того момента, когда представление закончилось и Маргулин ушел к себе, а артисты поднялись наверх. В это время Будницкий уже стоял в коридоре, уборщица тащила ведро с водой, а Рубин поднимался на сцену из зала. Кто же из них врал? Уборщица, утверждавшая, что никто к Маргулину не входил? Будницкий, утверждавший, что никто не проходил по коридору? Или все-таки кто-то из артистов? Та же Ася, например, чувствовавшая себя явно не в своей тарелке. Хотела же она - точно хотела! что-то сказать. Ничего она, понимаешь, не видела. А если...
Беркович выглянул в коридор - Ася Варзагер торопилась к выходу, держа на поводках четырех милых пудельков.
- Ася! - крикнул старший сержант. - Можно вас на минуту? Девушка нерешительно вошла, собаки принялись обнюхивать Берковичу ноги.
- Вы сказали, что ничего не видели, - напомнил старший сержант. - Может, что-то слышали, если я вас правильно понял? Ася смотрела в пол и о чем-то размышляла.
- Понимаете, - сказала она, - это ведь могло быть и случайно..
- Что именно?
- Когда Дан и Руди прыгали через обруч, Дима обычно играл туш. Все дни, и сегодня тоже. Первые два представления. А на третьем он сыграл польку.
- Ну и что? - не понял Беркович. - Какая разница, что он сыграл?
- Польку обычно в этом месте играл Олег... Но этого ведь не могло быть, верно?
- Вы хотите сказать... - нахмурился Беркович. Он замолчал, не закончив фразы,
- Давайте мы это зафиксируем, - сказал старший сержант минуту спустя. Может, это и не имеет значения, а может...
Домой к Рубину Беркович явился в тот же вечер после того, как навел кое-какие справки и еще раз проанализировал ситуацию.
- Вы это неплохо придумали, - сказал он. - Мотив для того, чтобы расправиться с Маргулиным, у вас был: вы обокрали в прошлом году фабрику, которую охраняли в паре с ним, Маргулин об этом знал и шантажировал вас, верно? Вы пришли сегодня после второго представления, на вас не обратили внимания, да и потом никто не вспомнил, что уже видел вас в тот день. Прошли к Маргулину, убили его, взяли аккордеон и заняли место в кулисе. Там ведь полумрак, со сцены виден только силуэт аккордеониста, все думали, что это Маргулин... А после представления сделали вид, что поднялись на сцену из зала. Там было много людей, никто опять не обратил внимания. Вы подошли к Будницкому и стали ждать, когда обнаружат тело. Алиби действительно безупречное, и мне бы ни за что не догадаться, если бы вы не сделали единственную ошибку.
- Какую? - не удержался от вопроса Рубин.
- Вы сыграли полечку, и собачкам это не понравилось, - объяснил Беркович.
Дело двадцатое
ЛИЦО НА КАРТИНЕ
Я и не знал, что его настоящее имя Иосиф Парицкий, - сказал старший сержант Беркович, положив на стол газету.
- Ты же никогда не интересовался живописью, - отозвалась Наташа, наливая мужу крепкий, как он любил, кофе. - Если бы ты хоть раз побывал на его выставке, то знал бы, конечно, что Офер Бен-Ам - псевдоним. Сын народа... Он так и жил, между прочим. Якшался со всяким сбродом, а потом писал картины. В молодости предпочитал постимпрессионизм, а в последние годы работал в манере примитивистов.
- Да, - согласился Беркович, - примитива там хватает.
- Жалко человека, - вздохнула Нашата.
- Жалко, - кивнул Беркович. Если бы Наташа видела художника после смерти, она пожалела бы его еще больше. Пуля, выпущенная из "беретты", попала Бен-Аму в глаз, выстрел был сделан в упор. Судя по всему, была драка, Бен-Ам сцепился с нежданным гостем, должно быть, держал пистолет в руке, но грабитель оказался сильнее, повернул ствол и...
- У Бен-Ама действительно была попытка ограбления или это версия для прессы? - спросила Наташа.
- Скорее всего, - сказал Беркович. - Время было позднее, три часа ночи. Мастерская на первом этаже, а спал художник на втором. Должно быть, услышал какое-то движение внизу, взял свой пистолет и спустился. Застал вора в мастерской, началась драка...
- Выстрел должны были слышать, - осторожно заметила Наташа.
- Конечно. Он разбудил почти всех соседей. Но спросонья люди не очень соображают. Несколько человек видели, как от виллы Бен-Ама отъехала машина. А все остальное... Двое утверждают, что это был "шевроле", а трое - что это "сузуки". Один свидетель уверен, что машина была бордового цвета, а другой что темно-зеленого. И так далее. Все это нормально, Наташа, свидетели еще и не так путаются, но нам-то от таких показаний какой прок?
- А следы? - продолжала спрашивать Наташа, пользуясь тем, что муж охотно отвечал на вопросы. - Отпечатки пальцев или след шин...
- Вижу большого любителя детективной литературы!
- Не иронизируй, - нахмурилась Наташа. - Что я такого сказала?
- Ничего, - вздохнул Беркович. - Дождей, ты же знаешь, давно не было, на асфальте никаких следов. А в мастерской отпечатки пальцев только самого Бен-Ама. На пистолете и на ручке двери...
- Значит, пистолет был в руке у Бен-Ама? - удивилась Наташа.
- Именно. Кстати, репортер "Едиот ахронот" сделал из этого вывод, что художник покончил с собой. Выстрелил себе в глаз, видишь ли.
- Почему нет?
- Во-первых, машина. Ее же свидетели не выдумали. Во-вторых, пулевой канал... Бен-Ам мог сделать именно такой выстрел только если придерживал правую руку левой. Если он решил покончить с собой, то это просто бессмысленно. Кто-то старался вывернуть художнику руку, в которой тот держал пистолет, и последовал выстрел...
- Грабитель успел что-нибудь взять?
- Нет. Видимо, Бен-Ам спал чутко и спустился в мастерскую буквально через несколько минут после того, как туда влез грабитель.
- А как он влез-то?
- В мастерской два окна, выходящих на море. Вечер был жаркий, Бен-Ам, видимо, любовался пейзажем, а потом пошел спать, отставив окна открытыми.