— А у этой бабы Яги точно есть меч? — уточнил я, потому что у меня в голове как будто какие-то воспоминания стали прорываться, и они точно были не мои, а отца.
— Надо позвонить, уточнить... — неуверенно ответила Арина и, вздохнув, взялась доставать телефон.
— На дорогу смотри, руль крепко держи. — остановил я её. — Ещё не хватало в аварию попасть, вдруг одержимый или ещё что. Я тут кое-что вспомнил, точнее, это отцовские воспоминания. Нам нужна Подолинская библиотека в Химках. Отец там тайник семейный открывал и закрывал. Хотя, скорее всего, меч у кого-то из злодеев, отец его вроде бы должен был с собой взять, когда на них пошёл. Но туда нам точно надо.
— Химки, так Химки, — улыбнулась Арина и повернула на заправку. — Только думай о Химках как о чём-то неприятном и ненужном. Чтоб Игорь Фёдорович не на вёлся на новую цель. Он быстро перемещаться может, не знаю как, но может, так что в Химки мы едим с неохотой, и вообще лучше бы в Аркаим, под крылышко папы и дяди Ивана. Глядишь, он на них наведётся, и они его завалят, они знают как, они уже таких, как он, когда-то с десяток завалили.
— А я действительно в Химки не хочу, я действительно в Аркаим хочу. Там главный злодей Фок прячется, он некромант, как бы опять в Аркаиме беда с умертвиями не случилась, — сказал я, и Арина посмотрела на меня с уважением.
— А остальные где? — спросила она.
Я закрыл глаза и почувствовал их ненависть ко мне. Я как будто чувствовал биение сердец тел, в которых они спрятались, все трое были готовы скакать из тела в тело, лишь бы скрыться от меня и князей. Я точно знал, что Фок в Аркаиме, потом вспомнил ещё одно имя — Лидина, он обосновался в небольшой деревне где-то под Саратовом, он владел магией воды, льда и земли в совершенстве, поэтому выбрал деревню у реки. Ромыр был погодником, и ему не нужно было привязываться к местности, он колесил по стране.
- Разберемся с Огнедыхом и потом займёмся Лидиной, он в деревне под Саратовом. А Ромыр под Тюменью сейчас, но он на месте не сидит, мотается по стране. Наверное думает я его так не достану и он успеет в полную силу войти.
- Нееее, он вообще перекати-поле. Он в цыганском таборе вырос. Привык мотаться, вот и мотается. Он молнии очень любит. Я помню нам в школе показывали видеозапись, старую, там его в действии засняли. Он грозой и ливнями такое учудил, что я после того урока всё лето от грозы под кроватью пряталась.
Мы доехали до библиотеки в три часа ночи и она не сгорела, что дало нам надежду, что Огнедых не знает куда мы поехали. Позёвывая мы вышли из машины и Арина уже хотела вскрыть дверь библиотеки, но я ее остановил и потащил в обход старого и небольшого здания. У запасного выхода была нацарапана на стене дверь, ее явно много раз пытались замазать, но так и не смогли. Я подошёл к ней и поступил так же как поступали все мужчины моего рода до меня. Я положил руку на дверь и просто сказал:
- Тук, тук, отопрись, отварись.
С минуту ничего не происходило, у меня уже появилось ощущение, что я идиот, когда дверь под моей рукой вздрогнула и стала обычной деревянной дверью и со скрипом открыла нам проход в небольшую комнату четыре на четыре метра в которой стояли пара сундуков, коробка картонная из-под старого телевизора и стопка книг в углу. Но главное там на крючках вделанных в стену висела кольчуга, шлем и три меча в ножнах.
- И какого богатыря твоя бабушка и дедушка раздели? - пошутила Арина подходя к мечам и с трудом сняла один с крючка и потянула меч из ножен.
- На сколько мне известно, бабушка об этой кладовке вообще не знала, это так сказать мужская часть семьи тут хозяйничали. Дед с отцом и кажись пара дядек моих. Доспехи куплены, у мастера, а вот мечи откуда я не знаю. Отец не хочет об этом вспоминать, так что мне эта информация не доступна.
- Он такой тяжеленный. - возмутилась Арина и протянула его мне. - Не думала что меч кладинец такой тяжёлый. Пока им взмахнёшь, надорвёшься!
- Да тяжеловат, даже очень. - Согласился я и вернул меч на место. Потянулся за вторым и он как будто сам прыгнул мне в руку и вот он был лёгким, и рукоять меча легла мне в ладонь с лёгкостью. У меня появилось острое желание сразиться с кем-нибудь не на жизнь, а насмерть. Моя совесть и разум запротестовали, я никого не хотел убивать, поэтому я с большим трудом повесил меч на место и ещё с большим трудом разжал пальцы. Он как будто не хотел меня отпускать.