— Отпустите. Что мы такого сделали? — взмолился брюнет с усиками.
— Я обещаю вам, — лепетал блондин с выпученными от боли глазами.
— Вы поняли меня?! — дрожа всем телом, спросил Николай.
— Поняли, поняли…
— Не подойдем, обещаем…
На шум подошел старик швейцар. Николай без особого усилия посадил молодых людей на стулья, стоявшие здесь же и обратился к швейцару:
— Папаша, мои друзья захмелели. Приведите их, пожалуйста, в божеский вид. Не жалейте нашатыря.
Когда Захаров вернулся к своему столику, сержант уже рассчитался с официантом. Взволнованная Машенька подошла к Николаю и смущенно сказала:
— Я вам очень признательна. Вы нас так выручили. До свиданья. — Но недовольная такой сухой благодарностью, она приложила руку к груди и проговорила: — Вы уходите отсюда. Я боюсь за вас, ведь их так много, а вы один.
— Ничего, не беспокойтесь.
Через пять минут, допив водку и рассчитавшись с официанткой, Николай направился к выходу. Когда он проходил мимо столика «золотой молодежи», вдогонку ему раздалось:
— Явный рецидивист. Нужно сдать его в милицию!
Николай повернулся. Сидевшие за столом замерли. Ничего не сказав, он вышел из кафе.
Вскоре после ухода Захарова к столу, за которым продолжала кутить «золотая молодежь», подошел Виктор Ленчик. Его встретили бурно:
— Наконец-то!..
— Гарольду браво!..
— Штрафная!..
— За тобой тост!..
Виктор покровительственно обвел взглядом стол и, когда голоса смолкли, произнес:
— Выпьем за наши гробы, сделанные из столетних дубов! Из тех дубов, которые посадили только сегодня! Тост был принят восторженно.
— Оригинально!..
— Бесподобно!..
— Браво!..
— Чудненько!.. — пищала с размалеванным ртом химическая блондинка.
38
Наташа стояла у дома Николая. Было поздно. Не переставая, шел дождь. Наброшенный на плечи плащ с откинутым капюшоном промок насквозь. Голова Наташи была непокрытой, и дождевые капли, напитав волосы, как морскую губку, ручейками стекали за воротник, бежали по щекам. Она вся продрогла, но под навес не уходила. На сердце было так горько, тоскливо и пусто, что и дождь, и холод, и возможный грипп казались ей сущими пустяками. Она ждала Николая.
Два часа назад, когда Мария Сергеевна сказала, что сына нет дома и она не знает, скоро ли он вернется, Наташа, спустившись со второго этажа, остановилась недалеко от подъезда и решила, что не сойдет с этого места хоть до утра. Пусть дождь промочит ее до костей, пусть будет какой угодно холод — она дождется его! Изредка она поднимала взгляд на окна комнаты Захаровых, в которых уже больше часа, как погас свет. Она это делала совсем ни к чему — Николай не мог пройти незамеченным. Стояла и ждала. Не заметила даже, как к ней подошла пожилая дворничиха и принялась жалеть:
— Детка, что ты мокнешь-то? Нешто горе какое? Ведь так ненароком простудишься.
Наташа не ответила. Голос дворничихи звучал как что-то потустороннее, не относящееся к ней. Она даже не шелохнулась. Дворничиха неуклюже потопталась на месте, сказала еще несколько слов и скрылась в темноте подъезда.
За спиной раздались чьи-то тяжелые неровные шаги. Что-то словно кольнуло Наташу. Она обернулась. Шел Николай. Он шел незнакомой походкой усталого человека, с виду намного постаревший. Он был в одной тенниске и весь мокрый.
Николай ничего не замечал. Он уже хотел свернуть к подъезду, как почувствовал, что чья-то рука сжала его локоть.
— Наташа… — во взгляде Николая вспыхнула хмельная радость. Он выпрямился, точно сбросив с плеч тяжелый груз. — Наташа. Ты пришла…
Но это продолжалось лишь несколько мгновений. Лицо его так же внезапно потухло, как и засветилось. Обидное, горькое чувство отвергнутого человека прогнало секундный восторг.
Небрежно повернувшись, Николай оперся о железную решетку ограды.
Догадка, как искра, обожгла Наташу. «Неужели? Нет, не может быть…»
— Ты пьян?
Николай с тоской посмотрел на Наташу. Что ей ответить? Что? Какими словами выразить боль и обиду, которые после разговора с Еленой Прохоровной сжимали его железными обручами?
— Да, я пьян. И буду пить… Буду!..
По тону Николая Наташа почувствовала, что с ним неладно.
— Ты у меня был сегодня?
— Был. Заносил конспекты.
— А меня ты не хотел видеть?
— Нет. Не хотел. Многое я теперь не должен хотеть. Просто не имею права.