— Ну хорошо! — согласилась маркиза. — Обещаю вам, моя дорогая дочь, сделать все, что в моих силах.
— А теперь, милостивые государыни, хотелось бы знать, желаете ли вы продолжать свой путь с этим пропуском?
— Ваше мнение, сударь? — спросила баронесса.
— Вместо того чтобы помочь вам, он, напротив, все усложнит. Указанный там возраст не соответствует вашей внешности, а кроме того, как я уже говорил, туда не вписана мадемуазель — ваша дочь.
— Как же быть? Другого пропуска у нас нет.
— Но я берусь достать вам его!
— О сударь! — воскликнула баронесса. — Неужели вы проявите такую доброту?
— Безусловно. Однако вам придется подождать здесь полчаса, а то и больше.
— О, сколько пожелаете, сударь, — ответила баронесса, — я чувствую, что с вами мы в безопасности.
Муниципальный служащий вышел и через минуту вернулся с перепачканным и наполовину разорванным пропуском.
— Гражданин секретарь, — позвал служащий молодого человека, опоясанного, как и он, трехцветным шарфом, — окажи любезность, сходи от моего имени в мэрию и возьми пропуск со всеми необходимыми подписями. Взамен покажешь вот этот, скажешь, что я уронил его и он попал под колесо повозки. Добавь, что указанные там лица находятся в моем кабинете и что я сам внесу их приметы.
Не возразив ни слова, молодой человек взял из рук муниципального служащего пропуск и вышел.
— А теперь, сударь, — сказала баронесса, — нельзя ли и нам в свою очередь узнать, как вас зовут, чтобы сохранить в памяти ваше имя и возносить молитвы Господу за нашего избавителя?
— Ах, сударыня, — отвечал муниципальный служащий, — к счастью для меня, а может, и для вас, имя мое совершенно безвестно и никому не ведомо. Как я уже говорил вам, я был управляющим у герцогини де Лорж, и госпожа герцогиня женила меня на английской учительнице, которую она пригласила, чтобы пополнить образование своей дочери. Моя жена вместе с нашим шестилетним сыном последовала за ней в эмиграцию. Теперь они в Англии, в Лондоне, и если, как я полагаю, вы едете в Лондон…
— Да, сударь, — подтвердила баронесса.
— Я мог бы дать вам адрес герцогини, которую, впрочем, вы наверняка найдете у ее королевского высочества графини д’Артуа.
— И где она живет? — спросила баронесса.
— Риджентс-стрит, четырнадцать.
— Благодарю вас, сударь, я запомню, и если вы хотите что-то передать жене…
— Скажите ей, что я имел счастье оказать вам маленькую услугу, что до сих пор мой патриотизм всякий раз спасал меня от беды, но полагаться на это никак нельзя, и потому я собираюсь приехать к ней тотчас, как только переправлю наше маленькое состояние.
— О сударь, не сомневайтесь, я не забуду ни слова из того, что вы мне сказали. Однако вы так и не назвали своего имени.
— Вы найдете его под визой, которую я поставлю на вашем пропуске. От всей души желаю, чтобы он защищал вас, сударыня, когда меня уже не будет рядом.
В эту минуту вошел секретарь с новым пропуском. Прежний он оставил в мэрии.
— Садитесь сюда и пишите, — сказал муниципальный служащий, обращаясь к молодому человеку.
Повинуясь, тот заполнил документ как положено, а дойдя до имен, поднял голову, ожидая, когда ему их продиктуют.
— Как зовут твоего мужа, гражданка? — спросил служащий. — И сколько ему лет?
— Его зовут Пьер Дюран, ему тридцать шесть лет.
— Хорошо, а твою мать?
— Жервеза Арну, ей сорок пять лет.
— А тебя?
— Катрин Пайо, двадцать пять лет.
— А твою дочь?
— Сесиль.
— Возраст?
— Четыре года.
— Хорошо, — сказал ему служащий. — Теперь скажи, Жозеф, сколько ты потратил?
— Сорок су, — ответил секретарь.
Маркиза достала из кармана двойной луидор.
— Матушка! Матушка! — только и вымолвила баронесса, едва успев удержать ее руку.
Старательно отсчитав десять монет по два су и одну в тридцать су, она вручила их секретарю, тот поклонился и вышел.
Тем временем муниципальный служащий поставил свою визу и протянул драгоценный документ баронессе со словами:
— Теперь, сударыня, вы можете продолжать свой путь; надеюсь, все пройдет благополучно.
— Сударь, — сказала в ответ баронесса, — за оказанную вами услугу можно отплатить лишь вечной признательностью, которую мы с матушкой навсегда сохраним в наших сердцах, а когда придет время и моя дочь сможет понять, что такое признательность, она согреет и ее сердце.
Маркиза сделала исполненный достоинства реверанс, а малышка Сесиль послала муниципальному служащему поцелуй.