«Усмирение» шонов продолжалось еще год после договора Родса с вождями ндебелов. Последние очаги восстания подавили только в сентябре 1897-го.
Да и сами ндебелы, которым Родс надавал столько обещаний — и когда-то, в дни переговоров с Лобенгулой, устами Матебеле Томпсона, и теперь, уже самолично…
В своих воспоминаниях Матебеле Томпсон рассказал, что он только раз еще в своей жизни приехал в Родезию, в 1904-м, и на платформе железной дороги, которая уже пересекла эту страну, встретил знакомого индуну. Тот сказал:
— О Томпсон, как же вы тут обращаетесь с нами теперь, после всех обещаний, которым мы поверили?
«Я не нашелся, что ответить», — пишет Томпсон.
КРАХ ИЛИ ТОЛЬКО СРЫВ?
Переговоры с индунами и их результат — все это помогло Родсу в какой-то мере снова утвердиться и в собственных глазах и в мнении многих своих соотечественников. Но вместе с тем это, разумеется, не могло совсем перечеркнуть поражений, нанесенных его престижу крахом мятежа в Трансваале и самим восстанием народов Родезии.
Конечно, до внешнего мира доносились лишь глухие отголоски пулеметных очередей и взрывов динамита в таких далеких от Европы и в таких чужих селениях шонов. Но ведь все же доносились…
Яркой вспышкой, озарившей расправы с ндебелами и шонами, были, пожалуй, не сводки военных действий и не сообщения журналистов, а повесть Оливии Шрейнер «Рядовой Питер Холкит из Машоналенда», изданная в 1897 году. Она приобрела такую известность, что даже в России была переведена немедленно, в 1898-м, и потом выходила еще не раз. Перед титульным листом первого английского издания читатель видел фотографию: родезийский пейзаж, дерево, на нем повешены три африканца и рядом — группа родсовских «пионеров» в самодовольных, гордых позах.
Потом, во времена гитлеровской агрессии в годы второй мировой войны, такие фотографии стали уже не в диковинку. Но тогда, в конце XIX столетия, она произвела большое впечатление.
Какой шокинг для английских аристократок, поклонниц Сесиля Родса и его «пионеров». Правда, повешенные — всего лишь негры, но все же…
Каково тогда было Родсу? Ведь только-только был в зените…
Фотография, открывающая книгу Оливии Шрейнер «Питер Холкит, рядовой из Машоналенда»
Как мучительно гадал, удастся ли еще что-то сделать в жизни. Судя по его нраву, был уверен, что в конце концов снова взнуздает Ее Своенравие Фортуну. Но нужно время. Может быть, годы. А есть ли они? По ночам мерещится, что последняя черта — вот-вот, уже холодом веет от нее.
Снова и снова перечислял и взвешивал все за и против.
Да, удары получил страшные, один за другим. Когда впридачу ко всему еще сгорел дотла Хрут Скер, его кейптаунский дворец, у Родса вырвался стон.
— Набег, мятеж, голод, падеж скота, и теперь еще мой дом сгорел. Я чувствую себя Иовом, разве что не изранен.
До бедности библейского Иова Родсу было куда как далеко. Но вот ореол человека, которому никогда не изменяет госпожа Удача… Этот ореол завораживал и простых людей и даже вершителей судеб Англии и Европы, тех, кто, казалось, изверился уже во всем. Потому-то и совсем уж небогатые люди на свои трудно скопленные деньги покупали его однофунтовые акции, вверяли ему свою судьбу, считали, что с ним не пропадешь. Да и аристократы, так легко ставя свои имена в списках учредителей компании рядом с магнетическим словом «Родс», не боялись осрамиться…