- Надо было тебя в Доре пристрелить!
- Ах ты!..
- Занха на лбу написана!
- Серьезно? – я дотронулся до лба. – Краской или углем? Следов, вроде нет…
- Окделл, не паясничай! – рявкнул Дювье. – Ты хоть понимаешь, в каком положении находишься?
Насчет положения требовалось сказать что-нибудь крайне остроумное, однако тут я прикусил язык. Всему должен быть предел. Если чесночники разойдутся, то пустят мне пулю в голову, прежде чем я успею сказать “Ракан”. И, судя по тому, как мою голову оттянули за волосы и к горлу приставили холодное и острое лезвие кинжала, уже допрыгался.
- Генерал бы хотел убить тебя, я не сомневаюсь, – заговорил сержант тише. Я задержал дыхание, чтобы не вдыхать чесночную вонь. – Вот только теперь монсеньору решать. На его месте я бы…
- Но вы не на его месте… – прохрипел я, прекрасно понимая, что играю со смертью. – Поэтому уберите кинжал и отпустите мои волосы.
Недовольно что-то ворча, чесночник выполнил мою скромную просьбу, с ненавистью на меня взглянул, а потом уставился в окно. В каком-то смысле я понимал его чувства – если бы убили моего человека, я бы тоже старался отомстить. Но не самосудом – нет. Это неприемлимо, как я считал. Но кто вразумит неумытый сброд из Эпинэ? Пусть даже они верно служат Роберу, это не меняет ничего. Остается надеяться на то, что Робер скоро сам приедет сюда и меня отпустят. Ведь я убил только Карваля, а обвиняли сразу в четырех смертях. Неправильно это. Несправедливо.
Вопросы, что стали задавать на третий день, звучали уже серьезнее – чесночники отошли от праведного гнева и расспрашивали меня о причинах смертей Катарины, Штанцлера, Карваля и Розалин. Ну, с королевой-то все понятно, кинжалом я ее не бил, хотя очень хотелось. Фрейлину я не толкал – она подвернула ногу и очень неудачно упала. Штанцлера застрелил Карваль, это можно было легко проверить по количеству пуль в моем пистолете. Там не хватало лишь одной, это меня оправдывало. А объяснять причину убийства генерала я наотрез отказался.
- Это касается только меня, Катарины и Карваля, – вот, что я сказал им, резко и решительно. – Не верите мне – позовите Робера. Ему меня судить, а не вам. Могу вам рассказать об ызаргах, что судили барса.
- Тоже мне… – пренебрежительно фыркнул Дювье.
На большее его не хватило, тем более, что все свое отношение ко мне он уже высказал и прислали письмо из дворца. Робер Эпинэ сухо написал своим подчиненным, что я должен быть вывезен за город и там ждать его. Что на меня не должны совершаться покушения, а любого, кто попытается, следует расстрелять на месте. Вот как… Моя жизнь стала более ценной после того, как Робер прочитал оставленное мной письмо. Или дело в другом.
Ехали мы долго и дороги я почти не запомнил, с кислым видом трясясь в неудобной телеге чесночников. Хуже всего то, что на меня надели ручные и ножные кандалы, ржавые, зато легкие. Интересно, откуда? Из Багерлее взяли списанное и отработанное железо? Впрочем, скоро я наловчился скрипеть и звенеть этими цепями, как бы невзначай, однако чесночников это сильно злило. Ноги мне в итоге освободили, ура! Но самое плохое – это чей-то чудовищный и пристальный взгляд, кажется свыше. Создатель гипнотизирует? Да ладно, как не крути, а я атеист. Но все равно что-то мешало мне оставаться полностью спокойным.
Больше на меня не орали, не сыпались обвинениями и не приставали с ерундой, однако я понимал, что в лагере за мной наблюдают. Куда бы я не направился, находился под прицелом чьих-нибудь злых глаз. Скорее бы, приехал Робер, потому что мне следовало уже поехать и искать Алву, однако, что Робер, что чесночники придерживались другого мнения. Зато, появилось время отоспаться и подышать свежим воздухом, а так же полюбоваться на притащенного кем-то в лагерь зайчонка. Зачем животинку притащили в лагерь, я так и не понял. Мы находились на северном берегу Лукка и ждали Эпинэ. Это ожидание затянулось недели на две, если не больше. Я потерял дням счет. Но однажды случилось нечто, когда я прогуливался вечером, не обращая внимания на смеющихся караульных. Сел под корявым деревом, тихо звякнул цепями.
Две стройные фигуры приблизились ко мне. Нет, не чесночники. А кто?
- Здесь не нужно приглашение, – сказал один.
- Не нужно, и ладно, – слегка растерялся я.
Паоло и отец Герман. Опять? Станут мне вещать про вино и смерть или что поинтереснее придумают?
- С тобой тяжело говорить, и почти незачем, но тебе придется вернуться, – сообщил Паоло, сев рядом
- Куда? – я возвел глаза к черному звездному небу. – Мне надо искать Ал…
- Не жди помощи. Открой дверь первым, тогда ты можешь успеть, – продолжил отец Герман.
- Мы не можем войти в город. Ты – другое. Рыцарь всегда войдет к своей королеве. Рыцарь будет ей служить.
- У меня пока нет королевы, – я пожал плечами.
– Неважно, тан. Недавние деяния ничего не изменили. Ты избрал королеву не сейчас. Она тебя призовет, и ты придешь. Если будешь.
- Лучше, если будешь, хотя было бы лучше, если б ты не был
- Меня бы не было, – сказал я чистую правду, – если бы несколько лет назад в мертвое тело Ричарда Окделла не вселилась душа из другого мира.
- Вы так и не видите очевидного, – священник меня не слушал. – Тяжесть камня и бесформенность воды – это ужасно, но королева будет ждать. Ваша королева. Не предайте хотя бы ее.
- Меня ждет мой сюзерен, – отрезал я. – Я найду его и короную. Он простит меня!
- Твоя кровь принадлежит твоей королеве, – гнул свою линию Паоло. – Ты клялся и ты вернешься!
- Горячая кровь отдана, холодная кровь отдана. Третьей не бывать. Вас сказали, вас слышали. Главное – не забывайте сказанное вами же.
- Я ничего не забыл.
- Только клятвы и добро.
- Да, клятвы… но я не мог иначе! Я старался! – закричал, не выдержав. – Я короную истинного короля! До конца этого Круга я сделаю то, что должен был сделать давно! Круг – пока еще мой!
Фигуры исчезли, остались только туман, вода, рыжий костер, потрескивающий вдали, и дикая, беспросветная, охватившая меня тоска. Ко мне подступились не заснувшие еще чесночники, пытающиеся понять, в честь чего я раскричался, как пьяный ежик.
- Это кто? – непонимающе уставился на меня совсем молодой солдат. – Больной какой-то…
- Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не Дикон, – уныло пропел я, желая поскорее от них отделаться.
- Это Окделл, – ответил второй, постарше. – И этим все объясняется.
====== Глава 97. Как быть пленником – 3 ======
- Эй, Тератье! Гони кабанчика к монсеньору! – неприятный голос резанул по ушам, когда я дремал, лежа под раскидистым деревом. Тепло поздней весны, от которого я отвык, изрядно меня сморило.
К “монсеньору”? Блин. Я думал, он ночью приедет… ну ладно. Встав, я сбросил с одежды приставшие землю и травинки, пригладил волосы, едва не заехав себе по макушке цепью, и замер в ожидании. Ждать пришлось недолго.
- Пошли к Первому маршалу… – известил подоспевший чесночник, даже не утрудившись обратиться хотя бы по титулу.
- Ладно, сейчас…
Раньше я не боялся этого неизбежного разговора, но сейчас меня посетило легкое опасение, грозящее перерасти в гнетущий страх. Однако, я потопал за южанином с таким видом, словно мне все нипочем. Робер стоял совсем неподалеку, возле другого дерева, рядом со своим конем Дракко, вполне спокойный, но очень грустный. Кажется, сейчас меня начнут старательно призывать к совести.
- Зачем, Дикон? – ни тебе здрасте, ни тебе до свидания. Сразу вот это душещипательное “зачем”.
Конечно, я замялся. Не отвечать бы вовсе, однако Робер Эпинэ смотрел на меня с такой горестью, что невозможно проигнорировать вопрос. И, опустив голову, я пробормотал путано про то, что все ради царствования истинного Ракана.
- Что ты говоришь? – резко спросил Робер с плохо скрытой злостью в голосе. – Объясняй четче! Ничтожество…
- Ничтожество?! – задохнулся я и отчего-то заболело давно зажившее плечо.
- Только ничтожный человек осмелится прийти к беременной женщине и угрожать ей, а потом пойти и застрелить двух безоружных мужчин. Я согласен с тобой насчет Штанцлера, он, наверняка, затевал какую-то игру, а Карваль… Ты знал, как я к нему отношусь! – почти выкрикнул Робер, сжав кулаки. Судя по всему, его тоже оставила выдержка.