Боги сжалились над Еленой, и послали ей в эту ночь сон без сновидений. Никто больше не потревожил ее. Гетера и собака, согревая друг друга своим теплом, крепко проспали до позднего утра.
Когда Елена открыла глаза, в комнате было совсем светло. Она не торопилась вылезать из-под теплых одеял. Ей приятно было чувствовать себя отдохнувшей. Тело сбросило за ночь страшное напряжение предыдущего дня, мозг работал четко и спокойно. Елена помнила все угрозы Геронта, но при свете дня они не казались ей такими ужасными, как вчера. Она не стала обдумывать то, что он сказал ей о ее доме и слугах. Сейчас она ничем не могла помочь им и ничего не могла изменить. Главное было то, что фесмофет сказал о Перикле. Он пообещал, что она сможет увидеть его смерть. Значит, Перикла собираются заманить сюда. Она должна во что бы то ни стало сделать все, чтобы спасти его. Ей надо разузнать как можно больше о планах Геронта. Ей надо узнать, кто еще находится в этом доме, и постараться осмотреть его. Обо все остальном, что случилось в эти дни, она должна забыть. Ей нужны силы, ей необходимо поесть. Ее красота была ее единственным оружием – ей надо было привести себя в порядок.
Елена приподняла одеяло и осторожно, чтобы не разбудить Каро, встала с ложа, вновь укрыв собачку.
В комнате было прохладно и после вчерашнего дождя влажно. Окна комнаты выходили на север, и лучи утреннего солнца не заглядывали в них. За ночь ее туника высохла, но ужасно измялась, волосы, очевидно, тоже были в беспорядке, но Елена не могла причесаться. Свою дорожную корзинку она выронила вчера на агоре, а в комнате не было ничего необходимого для женщины.
Но вряд ли похитители собирались морить ее голодом. Кто-то должен будет прийти, а если нет, она будет стучать в дверь и кричать.
Но ей не понадобилось это делать. Она услышала скрип отодвигаемого засова, и в комнату вошел человек, неся в руках ее дорожную корзинку.
Елена ожидала увидеть одного из тех, с кем сражалась вчера вечером, но лицо этого человека было ей незнакомо. Это явно был раб, пожилой, но крепкий мужчина, сильно загорелый, с кудрявыми седыми волосами. Он был одет в грубый чистый хитон какого-то неопределенного цвета.
Елена внимательно вгляделась в его лицо, стараясь определить, что он за человек. Лицо было волевым, но не жестоким, небольшие серые глаза смотрели спокойно. Увидев, что Елена стоит посреди комнаты, раб почтительно поклонился и сказал: - Хайре, госпожа!
- Хайре! – гетера постаралась, чтобы ее голос звучал приветливо – кто бы ни был этот человек, она должна постараться сделать из него союзника.
- Вот твои вещи, госпожа, - сказал раб, ставя корзинку на стол, - можно уже принести завтрак?
- Я бы хотела сначала привести себя в порядок. Не принесешь ли ты мне теплой воды? И здесь ужасно холодно.
Раб кивнул и вышел, но вскоре вернулся, неся большой кувшин с теплой водой. За ним шли еще два раба помоложе. У одного в руках был глиняный таз, у другого небольшая жаровня с раскаленными углями.
- Спасибо, - с улыбкой поблагодарила их Елена. Молодые рабы взглянули на нее с удивлением, пожилой спокойно ожидал дальнейших приказаний.
- Я постучу в дверь, когда захочу позавтракать, - сказала гетера, и рабы вышли.
Елена поставила таз на табурет, придвинула поближе жаровню, и налив воды, с удовольствием вымыла лицо и руки. Затем опустила таз на пол и, забравшись в него, вылила на себя оставшуюся воду. Она вытерлась туникой, в которой спала, и надела чистую, жемчужно-серую с голубой вышивкой, достав ее из корзинки. Она расчесала волосы гребнем и свернула в узел на затылке, скрепив заколками. После этого внимательно осмотрела себя в зеркало, которое Европа, к счастью, не забыла положить вместе с другими вещами.
Несмотря на легкую бледность и голубоватые тени под глазами, Елена нашла, что выглядит великолепно, и осталась довольна. Завтрак вернет краску ее щекам, придаст ей силы, и она будет готова встретить трудности предстоящего дня. Она подошла к двери и постучала.
Дверь открылась, и те же молодые рабы, сопровождаемые старшим, внесли небольшой столик, уставленный едой. Поставив его пред табуретом, они вышли. Старший же, очевидно, домоправитель, остался в комнате.
Елена села за стол и оглядела принесенную еду – тут были горячие ячменные лепешки, глиняный горшочек с прозрачным янтарным медом, кусок завернутого в виноградные листья козьего сыра и кувшин с молоком.
Домоправитель взял кувшин и налил молока в красивую чашу. Елена поблагодарила его улыбкой и, окунув лепешку в горшочек с медом, положила ее в рот. Вкус был восхитительный. Елена выпила молока и взялась за следующую лепешку. Она чувствовала себя ужасно голодной и могла съесть все очень быстро. Но боясь, что домоправитель сразу уйдет и она не успеет с ним поговорить, решила не торопиться. Отпив глоток молока, она посмотрела на него, намеренно придав своему взгляду пленительное выражение.
- Как тебя зовут? – нежным голосом спросила она.
- Кефал, госпожа, - почтительно-спокойно ответил раб. Он стоял так, чтобы в любой момент мог услужить гетере и в то же время не выглядеть назойливым. В его невозмутимом взгляде ничего нельзя было прочесть, но Елена чувствовала, что он испытывает к ней симпатию.
- Ты давно служишь здесь? – продолжала расспрашивать она.
- Почти всю жизнь, госпожа. Отец господина купил меня мальчиком, когда господин Геронт еще не родился.
- Ты, наверное, домоправитель? – предположила Елена и положила в рот кусочек сыра, чтобы раб не подумал, что она уже наелась.
- Сейчас да. Но пока господин Геронт не вырос, я был его педагогом.
- Твой господин добр к тебе?
Что-то промелькнуло в глазах Кефала, но ответ прозвучал так же спокойно, как и предыдущие: - Я доволен. Потом, помедлив, добавил: - Но господин не терпит непослушания, особенно от женщин. Когда он был еще юношей, одна из рабынь отказала ему в ласках. Он приказал содрать с нее кожу устричными раковинами, затем бросить на палящее солнце. Я и теперь помню ее крики.
Елена поняла, что раб хочет ее предупредить, но страха не испытала. Она никогда не покорится насилию, а остальное в руках богов.
Она допила молоко из чаши и хотела поблагодарить Кефала за вкусный завтрак, как вдруг одеяла на постели зашевелились, и из-под них высунулась черная голова Каро. Бедная собака не выдержала - привлеченная запахом пищи, она покинула свое убежище.
Елена испуганно посмотрела на Кефала. – Это моя собака, - торопливо стала объяснять она, - она бежала за мной и впрыгнула в носилки. И дрогнувшим голосом добавила: - Не причиняй ей вреда, прошу тебя.
Кефал сказал своим спокойным голосом: - Она, наверное, голодна, надо ее покормить. Он покрошил в чашу лепешку, залил молоком, и, поставив на пол около стола, негромко свистнул. Каро посмотрела на Елену и, увидев, что та кивнула, вылетела из-под одеяла и стала жадно есть, фыркая, когда молоко попадало ей в нос.
- Спасибо тебе, Кефал. Елена постаралась вложить в свои слова всю благодарность, которую она испытывала к этому немолодому рабу. Он молча поклонился.
- Здесь сумрачно и сыро, - пожаловалась Елена, - нельзя ли мне ненадолго выйти на солнце?
Домоправитель размышлял недолго: - Рабы проводят тебя в сад, госпожа. Но им не нужно видеть собаку.
- Я ее спрячу. Елена накинула на плечи гиматий и укрыла в его складках насытившуюся Каро. Кефал оглядел ее и одобрительно улыбнулся. Он подошел к двери и, приоткрыв ее, отдал рабам приказание, а затем жестом предложил Елене выйти. Один раб пошел впереди, а другой следовал за гетерой. Елена надеялась рассмотреть дом, но они шли по сумрачным коридорам с закрытыми дверьми ( - Как в моем сне, - подумала Елена), пока, наконец, раб не толкнул одну из дверей, и она не очутилась в маленьком садике, полном солнечного света и жужжания пчел. Раб указал ей на скамейку под яблоней и ушел, захлопнув за собой дверь. Елена услышала, как он о чем-то пересмеивался со своим товарищем, и подумала, что они, наверное, говорят о ней. Она оглядела сад.