Она был обнесен высокой деревянной оградой, оплетенной к тому же колючими растениями, и Елена поняла, почему ее оставили здесь одну – отсюда не убежишь. Она опустила Каро на траву, где та с удовольствием растянулась на солнышке, а сама, походив немного, села на скамейку и откинулась на ствол яблони. Она хотела еще раз обдумать свое положение, но вкусный завтрак и тепло разморили ее, и она уснула.
Когда она проснулась, солнце уже клонилось к западу. Елена выпрямилась на скамейке, отводя назад плечи и руки, разминая затекшую спину. Ее высокая грудь напряглась, натягивая тонкую ткань туники. Она услышала шорох – сбоку и чуть сзади от нее стоял Кефал. Прежде чем он опустил глаза. Елена успела заметить в них восхищение и жалость. Она улыбнулась ему и сказала: - Как я заспалась!
- Ты хорошо отдохнула, госпожа, но теперь пора возвращаться в дом, - с поклоном ответил раб.
Елена вдруг вскочила в испуге: - А где Каро? И тут же увидела ее гонявшейся за бабочками. Она подхватила собачку, опять укутала ее в гиматий и сказала: - Я готова.
Кефал открыл дверь, ведущую в темноту коридора, за которой стоял уже знакомый Елене молодой раб. Опять он пошел первым и довел Елену до ее комнаты. По дороге ей опять не удалось ничего разглядеть.
В ее отсутствии в комнате прибрали. Пол был чисто выметен, постель аккуратно застелена, от жаровни с углями разливалось приятное тепло, прогнавшее запах сырости. Низкий столик был накрыт к обеду, и Елена уселась возле него¸ вдыхая вкусный запах. Освеженная сном, она с удовольствием съела густой рыбный суп, кусок зажаренного на вертеле мяса, бросила остатки Каро. Кефал хотел налить ей вина, но она отказалась – ей надо было сохранить ясную голову. Вместо вина она стала ощипывать гроздь вкусного черного винограда с удивительно мясистыми и сочными ягодами.
Обед придал ей силы, она почувствовала прилив энергии и уже хотела попросить Кефала принести ей какой-нибудь свиток из библиотеки хозяина
( ведь должна же быть у фесмофета библиотека), как в коридоре послышались шаги. Услышав их, Каро перестала жевать и уползла под ложе. Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел Геронт.
Он остановился на пороге, в дорожной одежде, весь запыленный, с прилипшими к потному лбу волосами, с яростью глядя на Елену, такую свежую и прелестную, которая спокойно смотрела на него снизу вверх своими огромными серыми глазами.
Резким движением руки Геронт выслал домоправителя из комнаты и закрыл дверь. Елена видела, что он изменился. В его взгляде было больше злости, он уже не старался держать себя в руках и соревноваться с ней в выдержке. Что-то нарушилось в его планах, и что бы это ни было, Елену это обрадовало.
Геронт подошел к ней ближе, и она почувствовала резкий запах конского и человеческого пота и винного перегара. Фесмофет был пьян, но на ногах держался крепко. Елена положила в рот виноградину, и это простое движение взбесило ее врага.
- Что-то твой друг не торопится вызволять тебя, - заговорил он, стараясь задеть Елену. – Вот будет потеха, если он совсем не собирается этого делать.
- Он придет, не сомневайся, - спокойно ответила Елена.
- А если сам не придет, его сюда притащат, - подхватил Геронт. – Сначала он посмотрит, что я сделаю с тобой, а потом ты увидишь, что мои рабы сделают с ним.
Елена вспомнила про устричные раковины, и все внутри нее сжалось от страха. Но она безмятежно посмотрела на Геронта и вновь положила в рот виноградину. Он вспыхнул, хотел еще что-то сказать, но повернулся и вышел, яростно хлопнув дверью.
Елене не нужно было больше притворятся спокойной. В волнении она вскочила и заходила по комнате, нервно сжимая руки. – Что же происходит? – думала она. – Пережить еще одну ночь здесь, в неизвестности, - нет, это невозможно! Она пыталась что-нибудь придумать, но ничего не приходило в голову. Она не знала расположения комнат, не представляла, как можно выбраться из этого проклятого дома. Быстро смеркалось, и скоро в комнате стало совсем темно.
Елена зажгла масляный светильник и присела на ложе. Под одеялами посапывала Каро. Елена прилегла тоже, но долго пролежать не смогла. Волнение, терзавшее ее, требовало действия. Он подошла к окну, всмотрелась в темноту, затем подошла к двери. И тут ей вспомнилось, что она не слышала привычного звука задвигаемого засова, когда Геронт вышел из комнаты. Сердце ее бешено заколотилось, кровь прилила к щекам, когда, осторожно нажав на дверь, она убедилась, что та не заперта. Что это – оплошность стражников или…? Но она не стала раздумывать. Плотно закутавшись в темный гиматий, Елена задула светильник, осторожно выскользнула в коридор и бесшумно прикрыла за собой дверь.
Царила полная тьма. Несколько секунд Елена оставалась неподвижной, давая глазам привыкнуть к темноте. Наконец она увидела слабые очертания стен и боле темные прямоугольники в них – двери. В конце коридора из-под одной из них пробивалась слабая полоска света. Елена пошла к ней, осторожно ощупывая стену. Сердце ее колотилось так, что в ушах стоял звон. Подойдя к двери, она прижалась к косяку, стараясь услышать, что происходит в комнате. Там кто-то был, разговаривали двое. Елена отчетливо услышала голос
Геронта – он, очевидно, находился ближе к двери. Тот, с кем он разговаривал, был в глубине комнаты, и Елена почти совсем не различала его голоса.
- Тебе хорошо упрекать меня! – яростно восклицал фесмофет. - Ты сидишь здесь, а я выполняю всю грязную работу! Ему что-то ответили, и Елене показалось, что она расслышала слово «глупость».
- Глупость?! Ну, нет! В этом сладость моей мести! – выкрикнул Геронт, как показалось Елене, в самое ее ухо.
Она прижалась к стене, и во время. Дверь распахнулась, на пол лег четкий прямоугольник света, на котором тут же отпечатался темный силуэт. Геронт выскочил из комнаты, по своему обыкновению громко хлопнув дверью, и, к счастью для гетеры, пошел в противоположную сторону. Он толкнул одну из дверей и вошел, не закрыв ее. Елене хорошо было слышно, как он налетел на что-то и тут же заорал: - Чего ты сидишь в темноте? Зажги светильник! Дверь осветилась, но осталась открытой.
Елене очень хотелось вернуться в свою комнату к Каро, но она заставила себя остаться на месте. Темное одеяние хорошо маскировало ее, и она надеялась, что ее не заметят. Она еще плотнее прижалась к стене и продолжала слушать.
- Налей мне вина! – раздраженно приказал кому-то Геронт. Послышалось бульканье, потом что-то зазвенело, упало, и он опять закричал: - Мерзавка, ты облила меня! Послышался тяжелый звук пощечины и слабый детский или девичий вскрик, который тут же перешел в болезненный вопль. Не выдержав, Елена осторожно подкралась к двери и заглянула внутрь.
На полу, в луже разлитого вина, съежилась молоденькая девушка, скорее, девочка, пытаясь укрыться от бешенных ударов ременного кнута. Елена увидела, как от удара лопнула тонкая ткань хитона и обнажились худенькие лопатки. От следующего удара по спине девочки протянулась кровавая полоса. Гетера взглянула на Геронта – его лицо налилось кровью, в глазах горели злость и наслаждение – и она не выдержала.
Сбросив гиматий, она появилась в проеме двери, заставив Геронта замереть с поднятым для следующего удара кнутом. Но Елена не успела ничего сказать. Зарычав, как зверь, Геронт отшвырнул кнут и одним прыжком достиг двери. Он схватил гетеру за руку и так дернул, что она чуть не упала. Он впился руками в ее плечи, причиняя боль, притянул к себе, и она с отвращением почувствовала, как его рот прижался к ее губам. Она пыталась оттолкнуть его, но он держал ее мертвой хваткой.
Задыхаясь от гнева и брезгливости, Елена молча боролась с фесмофетом. Она понимала, что звать на помощь бессмысленно. Резким движением ей удалось вырваться из объятий Геронта и отскочить вглубь комнаты. Он кинулся за ней, поскользнулся в луже пролитого вина и упал, но сразу же вскочил. Падение отрезвила его. Он не стал преследовать гетеру, а встал между ней и дверью, и Елена поняла, что попала в ловушку.