Однако самое важное для нас в письмах Натальи Николаевны – все, что связано с Пушкиным, с ее отношением к мужу. Из них мы узнаем, что она принимала участие в его издательских делах. Так, мы неоднократно встречаемся в письмах Натальи Николаевны с просьбами к брату относительно бумаги.
В 1835 году Пушкин и Плетнев задумали издать альманах. В письмах от 18 августа и 1 октября Наталья Николаевна не только от имени Пушкина, но и от своего просит Дмитрия Николаевича изготовить 85 стоп бумаги. «Прошу тебя, дорогой и любезный брат, не отказать нам, если просьба, с которой мы к тебе обращаемся, не представит для тебя никаких затруднений». Ответ Дмитрия Николаевича был получен в отсутствие Пушкина, уехавшего в Михайловское; Наталья Николаевна едет к Плетневу и с ним договаривается о сроках поставки бумаги. Нам удалось разыскать в архиве Гончаровых документы, из которых видно, что бумага была отгружена сравнительно срочно: 42 стопы – 26 октября и 12 декабря еще 45, а всего 87 стоп64. В следующем году в письме от 28 апреля она опять пишет брату о бумаге, передавая просьбу мужа поставлять ему бумагу в счет содержания, которое Дмитрий Николаевич выплачивал сестрам. Вероятно, инициатива расчета за бумагу исходила от Натальи Николаевны и была ею согласована с сестрами.
По письмам Пушкина мы можем проследить, что во время своего отсутствия он нередко давал жене поручения по издательским и иным делам.
«Мой ангел, одно слово, – начинает письмо Пушкин 11 октября 1833 года, – съезди к Плетневу и попроси его, чтоб он к моему приезду велел переписать из Собрания законов (год 1774 и 1775 и 1773) все указы, относящиеся к Пугачеву. Не забудь… Я пишу, я в хлопотах, никого не вижу – и привезу тебе пропасть всякой всячины. Надеюсь, что Смирдин65 окуратен. На днях пришлю ему стихов».
«… При сем пакет к Плетневу, для Современника; коли ценсор Крылов не пропустит, отдать в Комитет, и ради бога, напечатать во 2 №» (6 мая 1836 г.).
«… Благодарю и Одоевского66 за его типографические хлопоты. Скажи ему чтоб он печатал как вздумает – порядок ничего не значит. Что записки Дуровой? пропущены ли Цензурою? они мне необходимы – без них я пропал. Ты пишешь о статье Гольцовской. Что такое? Кольцовской или Гоголевской? – Гоголя печатать, а Кольцова рассмотреть. Впрочем, это неважно» (11 мая 1836 г.).
Упрекали Наталью Николаевну и в том, что она якобы совершенно не интересовалась литературными делами мужа, чуть ли даже не читала его произведения. Трудно себе представить, чтобы это было так.
Обратимся опять к письмам Пушкина.
«Ты спрашиваешь меня о Петре? идет помаленьку; скопляю матерьялы – привожу в порядок – и вдруг вылью медный памятник, которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок. Вчера видел я Сперанского67, Карамзиных, Жуковского, Виельгорского68, Вяземского – все тебе кланяются» (около 29 мая 1834 г., Петербург).
«… Так как теперь к моим прочим достоинствам прибавилось и то, что я журналист, то для Москвы имею я новую прелесть. Недавно, сказывают мне, что приехал ко мне Чертков69. От роду мы друг к другу не езжали. Но при сей верной оказии вспомнил он что жена его мне родня, и потому привез мне экземпляр своего Путешествия в Сицилию. Не побранить ли мне его по-родственному?…Чедаева70 видел всего раз. Письмо мое похоже на тургеневское – и может тебе доказать разницу между Москвою и Парижем» (11 мая 1836 г., Москва).
Ссылаясь на письмо Тургенева, Пушкин имеет в виду напечатанные в первом томе «Современника» письма Тургенева из Парижа под названием «Париж. (Хроника русского)». В этих письмах сообщались новости парижской политической, литературной и театральной жизни. Сравнивая эти письма со своим письмом из Москвы, Пушкин иронизирует, подчеркивая разницу между Москвою, которую он недолюбливал, и Парижем. Следовательно, Наталья Николаевна была знакома с этой статьей Тургенева и вообще, конечно, с первым томом «Современника».
«… Слушая толки здешних литераторов, дивлюсь как они могут быть так порядочны в печати, и так глупы в разговоре. Признайся: так ли и со мною? Право боюсь. Баратынский71 однако ж очень мил. Но мы как-то холодны друг к другу» (14 мая 1836 г., Москва).