— Волны, возникшие в центре водоема, рано или поздно достигают берегов, напомнил Бастиан.
— А как дела у дедушки Касвеллина? — спросила мать, решив сменить тему разговора.
— Как обычно, — ответила Мелани. — Он знает о вашем приезде, так что после обеда вам стоит навестить его. Иначе он будет жаловаться, что вы пренебрегаете им.
Мать кивнула и улыбнулась.
— С вами сходит Мелдер. Она проследит, чтобы он не слишком задержал вас.
— Сегодня он весьма раздражителен, — заметила Мелдер.
— А разве он бывает иным? — спросил Коннелл.
— Сегодня — более, чем обычно, — ответила Мелдер. — Но он будет рад видеть вас.
Я слегка улыбнулась и заметила, что Берсаба прореагировала так же. Мы обе не могли припомнить случая, когда дедушка проявлял удовольствие, увидев нас.
В сопровождении мы шли по узкому коридору к двери, ведущей из башни Нонны к Морской башне, и вдруг я почувствовала, как кто-то взял мою руку и крепко сжал ее. Я оглянулась. Рядом был Бастиан. Это пожатие руки должно было что-то означать.
Когда мы вошли, дедушка Касвеллин сердито взглянул на нас. Хотя я была готова к встрече и прекрасно знала, как дедушка выглядит, но все же, как обычно испытала легкий испуг, увидев его. Его ноги всегда были прикрыты пледом, и я часто думала, что, наверное, они ужасно искалечены. У него были очень широкие плечи, и вообще выше пояса он был могучим мужчиной, отчего общее впечатление становилось еще трагичнее. Мне порой казалось, что, если бы он был хилого телосложения, все выглядело бы не так плохо. Такого горящего взора, как у него, я ни у кого не видела. Глаза его, казалось, вылезали из орбит, и огромные белки сверкали на лице. Когда он повернулся ко мне, я почувствовала себя так, будто на меня смотрит Медуза и мои конечности вот-вот превратятся в камень. Я никогда не перестану думать о той ночи, когда он, сильный, здоровый, плыл в лодке и наткнулся на эти ужасные «Зубы дьявола», сделавшие его калекой.
Он развернул кресло и подъехал к нам.
— Значит, приехали, — сказал он, глядя на маму.
— Да, отец, — ответила она.
Похоже, мама совершенно не боялась его, и эта черта в ней, мягкой, миролюбивой, всегда удивляла меня. Мне подумалось, что она, возможно, знает что-то такое… такое, чего лучше бы не знать, и это дает ей чувство превосходства над ним. Но, будучи нашей матерью, она использует это превосходство лишь для того, чтобы не бояться.
— А это, значит, твои девочки. А мальчик где?
— Ему пришлось остаться дома. Мой муж может вернуться в любой момент, и его кто-то должен встретить.
Дедушкино лицо скривилось в усмешке.
— Все эти дела с Ост-Индской компанией, а?
— Ну конечно, — спокойно ответила мать.
— А это, значит девочки… две… как две горошины в стручке. Это на тебя похоже — завести двух девчонок. А нам нужны парни. И братец твой заводит девчонок, за столько лет брака только один парень.
— Так уж складывается у нас в роду. У вас, отец, тоже был всего один мальчик, так что не вам упрекать Коннелла.
— Нас подводят наши жены. Мы способны делать парней, но не с ними.
— Вам не на что жаловаться. У вас хорошая дочь, а Мелани и Мелдер хорошо присматривают за вами.
— О да, я должен благодарить за это небеса. Я должен быть благодарен за то, что мне дозволяют жить под крышей моего собственного дома. А почему эти девочки торчат на месте, как чучела? Ну-ка, подойдите, дайте взглянуть на вас.
Мать подтолкнула нас вперед.
— А что, это обязательно — держать их за руки, когда они лезут в пасть льва? — прокричал дедушка. — Не подходите ближе, детки, а то я вас слопаю!
Он находился пугающе близко от нас. Его густые брови насупились, а глаза метали молнии. Он протянул ко мне руку.
— Ты которая? — спросил он.
— Анжелет, — ответила я.
— А эта?
— Берсаба.
— Заграничные имена, — пробурчал он.
— Добрые корну оллские имена, — ответила наша мать.
— Одну назвали в честь ангела, а другую — в честь женщины, очень мало смахивающей на ангела. Батшеба — вот как ее звали Дедушка очень интересовался происхождением слов и древними обычаями нашего края. Линнет, его жена, была родом из Девона, а сам он очень гордился своей корнуоллской кровью. Он уставился на Берсабу[2] и начал оценивающе рассматривать ее. Она бесстрашно глядела на него. Затем он слегка шлепнул мою сестру.
— Подрастает, — сказал он. — Удачно выйдет замуж и обзаведется сыновьями.
— Я постараюсь, — пообещала Берсаба. Я поняла, что она понравилась ему и заинтересовала больше, чем я. Это было странно: казалось, он почувствовал ту разницу между нами, которую другие не замечали.
— И не тяните с этим делом. Я хочу посмотреть на правнуков, пока не умер.
— Девочкам всего семнадцать, папа, — сказала мать. Он рассмеялся кудахтающим смехом, протянул руку и вновь шлепнул Берсабу.
— Они готовы, — заявил он. — Созрели и готовы. Берсаба зарделась, как маков цвет. Мать сказала:
— Мы пробудем здесь несколько дней, отец, и еще зайдем вас проведать.
— Это неизбежная неприятность, — заявил дедушка. — Приходится иногда встречаться со старым людоедом, вместо того чтобы веселиться с другими родственниками.
— Вы же знаете, что одна из причин нашего посещения замка — желание навестить вас, — возразила мать.
— Ваша мать всегда соблюдала дурацкие приличия, — сказал дедушка. — Думаю, вы не пойдете по ее стопам, — и он взглянул на Берсабу.
— Нам, пожалуй, пора, — вмешалась Мелдер.
— Ну да! — воскликнул дедушка. — Сторожевая собака считает, что нужно успеть смотаться отсюда до тех пор, пока я не показал когти. Она бы их вырвала, если бы смогла. Ваша кузина Мелдер принадлежит к худшему виду женщин. Не вздумайте быть такими, когда станете взрослыми. Сварливая баба. Женщина, ненавидящая мужчин! Она имеет на нас зуб за то, что никто не хочет брать ее в жены.
— Но, папа, — вмешалась мать, — я уверена…
— Ты уверена!.. А вот я уверен в одном, когда речь идет о тебе: ты будешь всегда стоять на своем, пусть даже для этого придется закрыть глаза на правду. Это существо вряд ли можно назвать женщиной, поскольку женщина создана для того, чтобы услаждать мужчину и плодить детей…
По Мелдер не было заметно, что она оскорблена этой тирадой, но дедушка и не обращал на нее внимания. Он смотрел на нас, и, как мне показалось, в особенности на Берсабу.
Неожиданно он рассмеялся; его смех пугал не меньше, чем его гнев.
Мелдер открыла двери.
— Ну, мы зайдем навестить вас завтра, — сказала мать таким тоном, будто мы получили огромное удовольствие от этого визита.
Когда за нами закрылась дверь, он все еще продолжал смеяться.
— Сегодня у него дурное настроение, — заметила мама.
— У него такое настроение каждый день, — спокойно констатировала Мелдер. А при виде молодых девушек — тем более. Похоже, он находит некоторое утешение, оскорбляя меня. Неважно… если ему от этого становится легче…
— Нет необходимости приводить нас сюда завтра, — заявила мать.
Внутренне я улыбнулась. Я понимала, что ей не понравились высказывания дедушки о роли женщины в жизни, особенно в связи с Мелдер.
Она хотела защищать нас от реальности этого мира как можно дольше, но мы, как и большинство детей, знали о мире гораздо больше, чем полагала матушка. А что тут удивительного? Мы слышали разговоры слуг; мы видели, как они парочками ходят в лес; мы знали, что служанка Бесси забеременела и что наша мама устроила ее свадьбу с одним из конюхов. Мы знали, что детей находят не под кустами крыжовника.
Жизнь в нашем доме, где все шло гладко, где родители находились в добром согласии друг с другом, отличалась даже от жизни в замке Пейлинг. Наши кузины должны были больше разбираться во взаимоотношениях между мужчинами и женщинами. Розен как-то сказала: «Отец постоянно изменяет матери. Он лезет к каждой новой служанке. Он считает, что имеет на это право, поскольку является хозяином замка. Таким же был и дедушка. Конечно, если он бывает первым, то потом подыскивает девушке мужа да еще и дарит им домик, так что она получает что-то вроде приданого. Вот почему в округе так много детей, которые являются нашими кровными братьями и сестрами».
2
Имя Берсаба (или Батшеба) происходит от имени библейского персонажа Вирсавии, жены полководца Урии. Полюбив Вирсавию, царь Давид с ее ведома отправил Урию в обреченный на неудачу военный поход и после смерти Урии стал мужем Вирсавии.