Я не стала узнавать, распространялось ли приглашение и на ребенка. Меня жутко трясло.
– Ты заночуешь? – скорбно спросила тетя Жанна. – Порой здесь очень одиноко.
А кто виноват-то? – едва не выпалила я. – Сама же вышвырнула дочь, словно мусор. Лучше бы ты оставила ее в том прованском кафе. Слова, обжигая губы, рвались на волю, но я их проглотила. Всю жизнь тетка жаловалась на слабое здоровье, а сейчас и впрямь так выглядела, что дунь – и упадет. У нее погибли муж и два сына. Она всего лишилась.
Будь милосердной.
Я не желала быть милосердной, но по крайней мере сумела не высказать того, что думала.
– Нет, тетя, остаться не могу, – сухо ответила я. – Мне надо в Рубе.
Тетка вздохнула:
– Ну что ж…
Я не смогла себя заставить обняться с ней. Никак. Только холодно простилась и через заросшую сорняками лужайку побрела к синему маяку «лагонды».
Финн оторвал взгляд от замусоленных страниц журнала. Не знаю, каким было мое лицо, но он выскочил из машины.
– Мисс?
– За что вы сидели в тюрьме? – неожиданно для себя спросила я.
– Украл медвежью шапку у гвардейца на часах перед Букингемским дворцом, – спокойно сказал Финн. – С вами все в порядке?
– Врете вы про шапку.
– Вру. Садитесь в машину.
Я шагнула к кабриолету и, споткнувшись о гравий, едва не упала, но Финн меня подхватил и помог забраться на сиденье.
Эва уже проснулась и зорко глянула на меня из-под нависших век.
– Ну что?
Я приложила прохладные ладони к пылающим щекам. Финн сел за руль.
– Я выяснила, почему Роза ушла из дома. Она… она была беременная.
Пала оглушительная тишина.
– М-да, – наконец проронила Эва, уставившись на мой живот. – Если чутье меня не подводит, ты и сама в положении.
Глава восьмая
Эва
Июнь 1915
Эва встала как вкопанная, сраженная не тяготами, описанными Лили (хотя их тоже хватало), но плакатом, под ветром трепетавшим на церковной стене. Текст на французском и немецком гласил:
ДЕЙСТВИЯ ВСЯКОГО ГРАЖДАНСКОГО ЛИЦА, В ТОМ ЧИСЛЕ ПЕРСОНАЛА ГОРОДСКОЙ УПРАВЫ, В ПОМОЩЬ ВРАГАМ ГЕРМАНИИ ЛИБО ВО ВРЕД ЕЙ И ЕЕ СОЮЗНИКАМ КАРАЮТСЯ СМЕРТЬЮ.
– Эти плакаты появились в конце прошлого года, – равнодушно сказала Лили. – Поначалу их никто не воспринял всерьез. Но в январе расстреляли женщину, укрывавшую двух французских солдат, и тогда народ сразу все уразумел.
Эва вспомнила мобилизационный плакат на входе в ее лондонскую контору, который она разглядывала, не ведая, что за ней наблюдает капитан Кэмерон. Пробел в строю бравых пехотинцев и надпись: «Тут еще есть место для ТЕБЯ! ВСТАНЕШЬ В СТРОЙ?»
Ну вот, она встала в строй. И теперь читала плакат, суливший смерть, если ее поймают. Это было вполне реально. Гораздо реальнее слов капитана Кэмерона на ветреном берегу Фолкстона: мол, женщин боши не расстреливают.
Эва посмотрела на Лили, вновь отметив запавшие глаза на ее подвижном улыбчивом лице.
– Мы в самой п-п-пасти зверя? – спросила она.
– Да. – Лили взяла ее под руку и отвела от полощущегося на ветру плаката. Сейчас она выглядела совсем иначе, нежели в Гавре: ни тебе вызывающей шляпы, ни прически «помпадур», но простенькое саржевое платье, штопаные-перештопаные перчатки, сумочка на локте. По иным фальшивым документам она значилась белошвейкой, и потому в сумочке лежали катушки ниток и набор иголок. А за подкладкой – карты с целями для обстрела. К счастью, об этом Эва узнала уже после того, как они миновали контрольный пункт на въезде в Лилль. Она едва не лишилась чувств, а Лили только ухмыльнулась:
– Вот уж была бы радость бошам! Там отмечены все новые артиллерийские позиции.
– Вы к-кокетничали с солдатами, проверявшими ваши документы, а в сумочке у вас было это?
– Да, – безмятежно ответила Лили, и Эва задохнулась от восхищения, смешанного с ужасом.
Теперь она поняла, что похвальба превзойти лучшего агента капитана Кэмерона обречена на провал, ибо Лили просто нет равных в хладнокровии. Наверное, она немного сумасшедшая, – с еще большим восхищением подумала Эва.
Явно того же мнения была и Виолетта Ламерон, встретившая их в убогой съемной комнатушке неподалеку от центральной площади города. Крепышка в круглых очках на хмуром лице и с аккуратным узлом волос на затылке, Виолетта обняла Лили и, облегченно выдохнув, тотчас стала пенять:
– Надо было послать меня встретить новенькую. Ты так часто всюду мелькаешь, что вскоре привлечешь внимание!