Джироламо ещё не успел покинуть гостеприимный дом Реформатора — он как раз забежал на кухню подкрепиться, — когда мессер Маркантонио снова пригласил его в свой кабинет. Поднявшись, он удивился, увидев падроне нервно расхаживающим по комнате, и незнакомого слугу в почтительной позе застывшего подле двери. При виде Джироламо Лунардо бросил на него многозначительный взгляд и проговорил дрогнувшим голосом:
— Это... срочный курьер от его превосходительства Агостина Оттовиона! — Он повернулся к слуге. — Будь любезен, милейший, повтори моему помощнику то, что ты прибыл сказать!
Слуга медленно и почтительно проговорил:
— Мой господин, его превосходительство великий Канцлер Республики просит вас незамедлительно, как только возможно, и тайно прибыть в его загородный дом на реке Брента. Он будет ожидать вас там с рассвета. Также он просил взять с собой наиболее уважаемого священника из Падуи.
— А причину такой неотложной встречи его превосходительство не указал?
— Я передал всё, что приказал его превосходительство. — Слуга согнулся в поклоне.
Джироламо и Лунардо переглянулись. В глазах падроне читалась нескрываемая тревога. Однако когда Лунардо заговорил, голос его был, как обычно, спокойный и любезный:
— Джироламо, прошу тебя, проводи курьера на кухню и распорядись накормить его сытным ужином, а потом поднимись ко мне.
Выполнив поручение, Джироламо бегом вернулся к Лунардо и нашёл его в гардеробе облачённым в дорожный костюм и выбирающим потеплее и подлиннее плащ.
— Это не западня, падроне?
— Не знаю. Собирайся, — сказал Лунардо. — Отправь записку к фра Паоло, собери своих ребят — Пьетро, обоих Джанбаттист. Вооружение — полное, проверьте пистолеты. Сбор на пристани.
Той же ночью мессер Маркантонио Лунардо, фра Паоло и Джироламо с командой покинули Падую. Поздно ночью при свете факелов, под охраной слуг Реформатор прибыл на пристань Бренты и погрузился в небольшой барк. На следующее утро в университете будет объявлено, что мессер Лунардо берёт краткий отпуск по состоянию здоровья и отправляется на свою виллу на севере. Действительно, его паланкин выехал из города через северные ворота и взял направление к подножию Альп.
Глава 24
Закутавшись в большой плащ из толстой ткани, сер Маркантонио мучился на узкой жёсткой лавке в каюте. Он лежал на спине, прислушивался к мерному поскрипыванию судна, несущего их по реке в сторону Венеции, и беспокойно размышлял.
Великий Канцлер — это особый человек в Республике. Он пожизненно занимает самый высокий для непатриция пост в государстве.
Более того, этот человек пожизненно работает в канцелярии. А поскольку всё должности, занимаемые патрициями, это должности на 1—2—3 года, а колесо государственного механизма должно вертеться безостановочно, то кто-то должен быть в курсе всего происходящего и беспрестанно смазывать колесо. Это делают секретари под бдительным оком великого Канцлера. Поэтому он все знает и все понимает.
Но, как все секретари, он принадлежит к сословию читтадини — граждан или горожан. И не они, а благородные патриции, которых набирается всего две-три тысячи на всю Венецию — истинные господа Республики.
Если патриций из знатного клана совершит антигосударственное преступление, то законы и традиции Республики не позволят, чтобы этот подлый проступок долго марал честь всего клана. Республика знавала случаи, когда даже дож был вынужден смириться с казнью сына-преступника и своей бескомпромиссностью ещё более укрепил к себе уважение. Всякое случалось в долгой истории Венеции.
Но если же совершит преступление против Республики читтадини, то не только пострадает сам, но и на многие поколения этот позор ляжет несмываемым пятном на всю его семью.
— Но если Канцлер идёт на преступление, то что же творится с нашим патрицианским государством? — пробормотал Лунардо, услышав шорох со стороны лавки, где так же беспокойно ворочался фра Паоло. — Канцлер и канцелярия и есть та тайная сила, которая направляет его политику? Но это чудовищно! По сравнению с этим предположением подозрение, что группка патрициев, пусть даже могущественных, задумала заговор, — просто детский лепет!
Фра Паоло шумно вздохнул.
— Вы так не считаете, святой отец? — быстро спросил Реформатор.
Брат Паоло, доктор теологии Падуанского университета, человек широчайшей эрудиции, учёности, ума, сын мелкого торговца, снова вздохнул. Он был доверенным лицом Лунардо.