Он о чём-то тихо и встревоженно спросил настоятеля, тот растерянно кивнул в сторону Джироламо, но мальчика это не успокоило.
Джироламо обратился к нему с дружеской улыбкой:
— Илья, ты пойдёшь со мной.
— Где моя мама? — тихо спросил мальчик. — Вы от мамы?
— Нет. Но мы поплывём за ней. В Спалато. Ты поможешь её найти.
Позже, когда они плыли на барке в сторону далматского берега, Джироламо спросил Илью:
— Скажи, что это был за мужчина, который сопровождал твою мать?
Илья покачал головой.
— Ты раньше никогда не видел его?
— Нет.
— А что мама говорила тебе? Рассказывала она, как здесь очутилась?
— Она сказала, что приехала из Стамбула за мной. А тот человек, что был с ней, спас её и привёз на корабле сюда.
— Спас? От чего?
Илья пожал плечами.
— Ну, она так сказала.
Глава 34
Из города нужно было срочно уходить. Любым способом. Для Коройи это было очевидно.
Победа над ненавистными нехристями возможна, если каждый из воинов принесёт свою часть жертвы, пронесёт свой крест. И он, рыцарь Коройя, каковы бы ни были окружающие его обстоятельства, должен выполнить порученное задание до конца. Но как это сделать? У него и его людей осталось совсем мало времени. В любой момент в их дом может заявиться стража. Он не боялся смерти! Он боялся лишь двух вещей: что не выполнит должным образом задание и что подставит под удар своих людей, лучших людей, отборных воинов, которые погибнут напрасно.
А эта женщина... Она всё меньше помнит, что всего несколько месяцев назад была лишь наложницей в гареме. Человек без всего — родственников, связей, покровителей, защитников. Её удел — рабство, полная зависимость от других. А она всё больше мнит себя свободной христианкой! Она не хочет принести свою часть жертвы. Оставить её здесь, в Спалато? Просто бросить? И забрать только её сына? Но они до сих пор не сумели забрать его из монастыря, даже выбраться из города не смогли!
Так будет ли задание сорвано, если он бросит женщину? Венецианцы, конечно, узнав, кто она, уничтожат её немедленно, как уничтожают все следы своих преступлений.
Ему надо связаться с ускоками! Это единственный выход. Хотя внутренне он не желал этого. Много говорили о них и хорошего, и плохого. Венецианцы утверждали, что эти набожные христиане были кровожадными корсарами. Кто-то рассказывал, как один отряд ускоков, вернувшийся в Сень из своего пиратского рейда, вползал в церковь на коленях, чтобы возблагодарить Господа за свои грабежи. Ходили слухи, что они чуть ли не поедают сердца своих мусульманских жертв. Но вроде бы есть у них один монах; от его проповедей, которые он читал прямо на корабле, ускоки впадали в экстаз и исступление.
Несмотря на то что венецианцы преследуют их и уничтожают, как крыс, только ускоки способны выбраться из города. Ведь только у них есть эти замечательные весельные барки, которые они ловко прячут на берегу и которые так устроены, что могут плыть против ветра, почти не теряя скорость. По всему побережью у них куча сочувствующих шпионов и укромных мест, подготовленных помощниками, которые не найдут никакие венецианцы.
В памяти всплыло и имя, подсказанное Протеем, — грек Аристид.
— Ты обратишься к нему только в случае крайней необходимости. Когда решишь, что для тебя все потеряно. Он свяжет тебя с ускоками, — сказал Протей.
Утром Коройя сделал последнюю попытку установить связь с ними. На пристани, в домишке, прилепившемся к древней стене, он навестил торговца по имени Аристид и просил о том, чтобы его связали с контрабандистами.
Старик предложил рыцарю вновь навестить его вечером.
Аристид не знал никакого Протея. Он знавал одного купца, из турецких земель, по-видимому, из Константинополя, который однажды дал ему много монет и приказал:
— Когда придёт к тебе рыцарь и попросит связать с контрабандистами, выполни его просьбу.
Когда начало смеркаться, Коройя выбрался из своего убежища и узкими улочками, без огней и сопровождающего, пробрался к пристани. Быстро темнело, и несколько раз он прятался от патрулей, которые с факелами в руках обходили город. Все настороженно замерло.
Подойдя к дверям хижины, он постучал несколько раз условным знаком. Дверь приоткрылась. Старик со свечой в руке сам открыл ему. Коройя вошёл. Дверь тотчас закрыли. Что-то было не так. Коройя резко повернулся к старику. Жалкий огарок тускло освещал лишь маленькую часть небольшого помещения. Вдруг Коройя схватился за рукоять пистолета, а левой рукой вцепился в плечо старика. Выхватил пистолет и направил его старику в грудь. Другая рука почувствовала дрожь грека.