— Но надо разоблачить их! — воскликнул Канцлер.
— Совершенно верно. Но прежде — сорвать их планы! Это нам удалось! — не без гордости напомнил Лунардо.
У Канцлера от волнения забегали глазки.
— И всё же, — настаивал он, — назовите мне имя вашего подозреваемого! Досточтимый мессер Маркантонио, вы не можете отказать мне после всех наших откровенных бесед!
Лунардо поморщился.
— Поймите, дорогой Канцлер, — сказал он нехотя. — Я в самом деле никого особо не подозреваю, а более всего, как вы верно намекнули, боюсь ошибиться. Я — интриган, да, но я — не сбир. Есть некоторые персоны, действия которых кажутся не совсем понятными, но это ещё не подозрения! Их надо бы проверить... А я вам уже сказал, что не уверен, стоит ли мне проникать глубоко в тайны нашей разведки.
— И всё же! С кого вы начнёте?
— Ну... ну... Что вы думаете, например, о мессере Томазо Гарцони? Что вы можете сказать о нём?
— Вы подозреваете мессера Томазо Гарцони, одного из трёх руководителей Совета Десяти? — уныло протянул Канцлер. — И это на основании...
— Нет, нет! Я же сказал, не подозреваю, а интересуюсь! — воскликнул Лунардо. — И конечно, не на одном лишь основании, что именно он занимается далматскими делами! Во-первых, думается мне, он скорее всего то лицо, которое получало отчёты от сенатора Феро. Если это так, то что он сделал с ними? Почему он не предпринял шагов для срыва провокации? Это надо проверить. Во-вторых, не очень ясны его действия перед захватом крепости. Знал ли он о доносе Матео Альберти до того, как о нём узнали мы? Если да, то почему никак на него не отреагировал? И многое другое. Может быть, это была некая операция наших агентов? Или что-то другое? Почему, например, Гарцони никак не взволновало исчезновение сенатора Феро?
Оттовион помрачнел.
— Если вы всерьёз подозреваете его, — сказал он, понизив голос, — боюсь, вы опять ошиблись. Я вынужден выступить адвокатом мессера Гарцони. Кстати, то, что я вам сообщу, возможно, очень важно. И это убедительно доказывает, что мессер Гарцони не заговорщик, ибо в противном случае он не стал бы делиться со мной. Он рассказал мне на днях по секрету, что есть сведения, будто в Далмацию сбежали одна из жён ныне царствующего султана Мехмеда и их общий сын. Сведения, подтверждённые и нашими дипломатами в Стамбуле, и другими источниками. Разумеется, присутствие этих беглых персон на нашей территории совершенно нежелательно, поэтому дан соответствующий приказ... Что с вами?
Ничто не изменилось в лице старого дипломата, умеющего превращать своё лицо в непроницаемую маску. Но эта маска изменила свой цвет, став мертвенно бледной.
— Ваши слова подтверждают, что Гарцони не заговорщик, — проговорил он. Голос его звучал сипло и тихо. — И он знает содержание отчётов сенатора Феро! Когда он рассказал вам?
— Три дня назад.
Сер Маркантонио схватился за голову. Фра Паоло тоже вскочил, побледнев.
— Может быть, мне надо было сразу сообщить вам? — растерявшись, виновато пробасил Оттовион. — Но, клянусь, я никак не связал известные нам обстоятельства с тем, что сказал советник!
— Тот, кто завладеет беглецами, тот и предъявит Венеции счёт! — сказал Лунардо. — Решение будет только одно — уничтожить?
Канцлер пожал могучими плечами.
— Гарцони сказал: арестовать!
Лунардо впал в мрачную задумчивость. Канцлер с растерянным видом молчал. С него вмиг слетела вся его величавость. Фра Паоло нервно стиснул руки.
— Боюсь, что это погубит не только женщину и её сына, но и моего лучшего помощника! Он действует, опираясь на безграничное доверие ко мне! — пробормотал Лунардо еле слышно, и в его глазах, когда он поднял взгляд на собеседников, мелькнули тоска и уныние.
Реформатор тяжело поднялся, ссутулившись, словно нёс на плечах большой груз, он подошёл к двери каюты и чуть приоткрыл её. Тотчас просунулась голова Пьетро. Лунардо жестом пригласил его внутрь и что-то тихо сказал ему на ухо. Пьетро поклонился и исчез.
Через минуту или две дверь каюты раскрылась, и на пороге появился невысокий, коренастый, приятной наружности человек лет тридцати, скромно, но опрятно одетый по манере учёных.
— Прошу прощения, что доставляю беспокойство вашим высокопревосходительствам, — проговорил он, низко поклонившись. — Хочу сообщить, что мы готовы к отплытию и к началу опытов. Готовы ли вы?
— Всецело в вашем распоряжении, досточтимый синьор Галилео! — ответил Лунардо за всех и широко улыбнулся учёному.