Пока солдаты преследовали беглецов и вязали пленных, Младен бросился к Джироламо с извинениями и объяснениями. Он договорился с этим греком, с Аристидом, старым контрабандистом, сказал он. Но тот, видимо, давно связан с ускоками и к тому же каким-то образом узнал о женщине и мальчике. О засаде, устроенной греком, Младен заподозрил утром. Он тоже решил проследить и, увидев, что вооружённые люди выводят Джироламо из дома Аристида, обо всём догадался и бросился за патрулём. К счастью, они не опоздали. Старшему патруля Младен объявил, что Джироламо — это его работник Джорджо из конторы Мендереса и что ускоки, видимо, хотели ограбить амбар их конторы.
Вечером они с Младеном вскрыли-таки амбар. Как и надеялся Джироламо, тот был пуст. Елена и её сын унесли с собой в подземелье остатки припасов и воды, хорошо замаскировав лаз.
— Вот что, Младен. Я пошёл за ними. Организуй наше бегство из Спалато. Мы больше не появимся в городе. Если у тебя будут хорошие новости для нас, то я время от времени буду появляться в амбаре. Ты можешь оставить записку для меня. Здесь же, ну, например, в корзине!
Джироламо, прихватив пару овчин и припасы, спустился в лаз и исчез в подвале.
Младен, Йован и вооружённый незнакомец двигались по подземелью, освещая путь большим факелом и настороженно озираясь. Было жутковато в этом бесконечном, как лабиринт, подвале среди колонн и высоких каменных сводов. Пламя колебалось, отбрасывая неясные тени. Говорили вполголоса, и всё равно им казалось, что очень громко, благодаря мощному эху. Они вышли, наконец, в большую залу, стены которой тонули во мраке.
— Вот, кажется, здесь, — Младен остановился. — Они скрывались здесь четыре дня назад.
— Они брали с собой какие-то припасы? — спросил незнакомец, молодой человек, напряжённо вглядываясь во мрак и не отпуская руки с рукоятки пистолета.
— Да. Что-то было. Но думаю, немного.
— Воды, конечно, в подвалах нет. Где же они могут прятаться?
— Подвалы огромные. Никто не знает, куда ведут коридоры и где выходят. Иногда это может быть дырка в полу какого-нибудь дома, иногда — пролом в стене. Подземелье соединяется с другими подвалами. Даже сбиры не решились бы их преследовать. Лучшего места, чтобы скрываться, пожалуй, трудно себе вообразить. Но сколько здесь можно продержаться... — заметил Йован и вздрогнул. Спустя час блуждания по подвалу он уже начал ощущать сырую зябкость. Он не представлял, как люди могли здесь долго выдержать этот проникающий сквозь кожу холод и не замёрзнуть.
— Как вы с ним договорились? — спросил молодой человек.
— Я сделал всё так, как вы и говорили, — сказал Младен. — Я оставил записку, в которой написал про эту Альдину и так далее. После этого он назначил мне встречу.
— Стойте! Дальше не двигаться! Стойте, где стоите!
Голос хриплый, низкий, неузнаваемый звучал из мрака, оттуда, где были колонны. Младен высоко поднял факел и вытянул руку, но ничего не увидев, неуверенно оглянулся на спутников. Незнакомец подтолкнул далматинца рукой, а сам отступил в темноту. То же сделал и Йован.
— Слушай внимательно! — сказал Младен, недоумевая, почему его спутник не подаёт голос и сам не хочет представиться. — Я привёл к тебе того, кто надругался над Альдиной.
Из темноты не отвечали.
— Тот, кто надругался над синьорой Альдиной, здесь! — повторил Младен.
Из темноты раздался глухой смешок.
— Над синьорой Альдиной? — переспросил человек из-за колонны хриплым голосом, и Младену показалось, что голос этот был весел. — Это он тебе сам сказал?
— Ну да, над синьорой Альдиной...
— Хорошо, — весело проговорил человек, вышел из-за колонны и двинулся к мужчинам. Это был Джироламо, у которого изменился не только голос, но и облик. Лицо покрывали усы и пятидневная густая щетина. Глаза сияли от радости. — Ну так выходи и ты, насильник! — крикнул он незнакомцу.
Спутник далматинцев выступил из темноты.
— Пьетро!
— Джироламо!
— Йован! Младен!
Они крепко обнялись. При этом венецианцы продолжали весело смеяться, а Младен и Йован недоумевали.
— Видите ли, дорогие друзья, — объяснил Джироламо. — Жил у нас в Венеции такой знаменитый книгопечатник, изобретатель, кстати, особого шрифта, называемого курсив, и маленьких книжек. Звали его Альд Мануций. А все его книги зовутся, словно его дочки, — альдинами. Так вот, случилось однажды, что наш Пьетро не стерпел обиды от одного приятеля и, схватив здоровенную альдину, треснул ею тому по башке. Да так неудачно, что книга — чёрт знает, что с ней было не в порядке — вся разлетелась на листочки. Книга принадлежала, разумеется, не Пьетро, а одному нашему почтенному лектору. Тот как увидел, во что превратили книгу, так и закричал: «Вы надругались над моей Альдиной!» За что Пьетро едва не загремел в тюрьму!