— Паренек со мной приехал, — ответил я. — Обучен хорошо. Будет писцом здешним. Он обмер земли проведет. Князька здешнего…?
— Зарезали, господин! — преданно посмотрел на меня командир лучников Хуварани. — И его самого, и семью под нож пустили. Как ты и велел.
— Хорошо, — кивнул я. — Надо бы архонта здесь назначить. Сотники раненые есть?
— Есть, — нахмурился Абарис. — Нелею из второй сотни левую руку покалечило. Не может со щитом биться.
— Его оставим, — кивнул я. — Он толковый. Дадим ему двести плетров земли и рабов в награду.
Я был собой горд неимоверно, потому что придумал, наконец, систему мер и весов. Плетр — это почти что родные, привычные десять соток, девятьсот пятьдесят квадратных метров. Если здесь этой мерой пользовались без малого тысячу лет, то значит, она была удобна.
— Плетров? — недоуменно посмотрели на меня командиры, не разделявшие моих восторгов. — Это еще что такое?
— А вы думали, я отдыхал всю зиму? — усмехнулся я. — Я думал! Плетр — это десять тысяч квадратных пусов[4]. Полтора пуса — это локоть. Шестьсот пусов — стадий. Поняли?
— Нет! — дружно замотали головами таксиархи. — Пус — это же стопа!
— Во! — я показал им подошву сандалии. — С моей ноги мерку сняли. Она в храме Посейдона храниться будет. А от нее остальные величины будут происходить. Так поняли?
— Нет! — снова помотали головами командиры. — Почему наш Поседао стал Посейдоном? И самое главное, сколько земли Нелей получит?
— Та-а-ак! — возвел я очи горе, решив проигнорировать первый вопрос. — Ну, чтобы вы поняли. Вавилонский ику, которым хетты тоже землю считают, равен трем с половиной плетрам. Один ику упряжка быков может вспахать за день. Значит, Нелей получит шестьдесят ику. То есть надел, равный тому, что одна упряжка быков сможет вспахать за пять дюжин дней.
— О-о-о! — раскрыли рты таксиархи. — Так чего ты сразу не сказал, государь? Всю голову нам этими плетрами забил. Давай землю в ику считать! Так ведь любой дурак поймет. Прямо как мы сейчас.
— У нас дюжину таких ику называют «поле», — почесал голову родосец Пеллагон. — Богатым наделом считается. Только сам царь может столько земли пожаловать.
— А у нас кто сколько сможет у соседей отбить, тот стольким и владеет, — ухмыльнулся фракиец Сардок. — Цари пробуют порядок навести, да только без толку все.
— А нам нельзя вместо Нелея архонтами стать? — жадно посмотрели на меня командиры, и я даже растерялся. Елки-палки! Я ведь им ничего не дал! А так нельзя.
— Вы тоже свои наделы получите, — небрежно сказал я. — Думали, я про вас забыл? Четыреста плетров лучшей земли у хорошего ручья, с оливами и садом. И сто плетров земли похуже, под пастбище.
— Да-а! — заорали они в восторге, хлопая друг друга по плечам.
Теперь они уже ничего не имели против плетров. Воины поняли главное: они богатые люди, которым не грозит голодная смерть. Только вот условием богатства станет беспрекословная преданность лично мне. Любой, кто захватит Милаванду, отберет у них землю тут же.
— Это имение у вас будет, пока живы вы и ваши жены, — предупредил я их. — Дети пусть сами свою землю зарабатывают.
— Да и ладно, — легкомысленно согласились таксиархи, не понимая, что только что смогли изменить мир. — Пусть тоже попотеют.
Я возьму за основу порядки, которые сейчас приняты в Микенах и у хеттов, и немножко добавлю от себя. Вся земля будет считаться собственностью царя, а остальные станут ее арендовать. Даже гекветы, царские вельможи, и сельские общины. Свободной продажи земли, как в Вавилонии, мне даром не надо. Это неизбежно приведет к концентрации ее в руках определенных людей или храмов, как в Египте, где фараон просто нищий по сравнению со своими жрецами.
— У нас воинов увечных два десятка, государь, — сказал вдруг Абарис. — У кого рука, у кого нога… Что делать будем с ними?
— Кашеварами в войско возьмем, — не раздумывал я ни секунды, — и в обоз, с сохранением жалования. Как срок выслужат, дадим работу по силам в страже или в порту. И участки выделим, урожай с которых на их пропитание пойдет.
Грех так говорить, но увечный воин в это время — редкость невероятная. Тут люди или выздоравливают, или умирают, а калеки и вовсе не нужны никому. Считается, что они неугодны богам, раз не смогли ни победить, ни погибнуть с честью. Жуткая судьба у этих людей. А вот у меня их аж двадцать человек скопилось. Таких, кто жив остался, а сражаться не может.
— Бунт будет, государь, — отвел глаза в сторону Абарис. — Богатеи здешние нипочем своей земли не уступят.
4
Пус (πούς) — стопа. Древнегреческая мера длины, которая иногда ошибочно называется футом. Аттический пус (а потом римский «пес») — 29,6 см, что соответствует 45-му размеру обуви.