— Какую дочь за себя хочешь взять? — посмотрел на Элима фракиец. — Знаю ведь, что уже с девками моими познакомиться успел. И они рады-радешеньки… кобылицы этакие… Так и отходил бы хворостиной…
— Спато прошу за себя, — белозубо усмехнулся Элим, который уже высмотрел себе пригожую хохотушку. И не только высмотрел, но и провел с ней приятную ночку, благо у фракийцев женская честь имеет значение только для дам замужних. Девки же до свадьбы были в своих развлечениях вольны. Спато — вторая из непросватанных дочерей царя. Тут теперь все до одной девки не просватаны, потому как помолвки отменили без взаимных обид. Жизнь племени важнее.
— Ну Спато, так Спато, мне без разницы, — равнодушно махнул рукой царь. — Присылай выкуп. А приданое я достойное дам. Можешь не беспокоиться. Моей дочери не стыдно будет в твой дом войти.
— У меня еще три сотни парней, — прозрачно намекнул Анхис. — И все холостые.
— Найдем им жен, — с достоинством погладил бороду Комо. — У нас такого добра как дерьма за кустами. Только зерно нужно, чтобы невесты по весне с голоду не мерли. Но с такой-то сохой мы зерна много соберем. Точнее, соседи нам соберут.
— А? — не понял Анхис. — Почему соседи?
— Негоже воинам на поле спину гнуть, — Комо с достоинством выставил вперед ногу, обмотанную кожаными полосами. — Коли у нас войско самое сильное здесь, то и жить надо, как подобает благородным мужам. В набег сходим, а потом пусть рабы трудятся. Мы же, как и пристало отважным, будем проводить время в праздности, охоте и войне[26].
— Как скажешь, сват, — усмехнулся Анхис. — У меня и мыслей не было самому пахать. Я против лишней сотни рабов ничего не имею. Когда в поход пойдем?
— Да вот сразу после уборки и двинем, — кивнул Комо. — Как раз свадьбы сыграем. Пусть молодежь свою удаль покажет.
— Я войско поведу, — усмехнулся Элим. — Мне до брата далеко, конечно, но кое-что умею. Он меня многому научил.
— Это тот брат, что в рогатом шлеме? — поморщился Комо. — Мы его тут на всю жизнь запомнили. До сих пор снится, как камни на голову летят. Ну, коли так, то веди. Покажи свое воинское умение, зять. Мы с твоим отцом уже повоевали свое.
Хорошенькая девичья мордашка мелькнула за спинами старейшин, подарив Элиму многообещающий взгляд, и цари понимающе усмехнулись в бороды. Дело молодое, сами такие были.
— А теперь давай серьезные дела обсудим, сват, — произнес Анхис. — Мне нужны добрые луга с хорошей травой, и мне все равно, чьи они сейчас. Ты знаешь такое место?
— А то, — мотнул бородой Комо. — Здесь, вдоль реки и на севере, у озер. Я тебе скажу, рыбы там… Никакой сетью не вычерпать. Только тамошних дерьмоедов надо прогнать. Крепкий род сидит в той земле, нам самим нипочем не справиться.
— Далеко? — спросил Элим.
— Далеко, — кивнул будущий тесть. — Пешему войску два дня идти.
— До холодов управимся, — усмехнулся Элим. — Готовь приданое, царь. Возьму баранами и быками. Я выкуп завтра пришлю. Отдам золотом, тканью и железом. А как из похода приду, пять семей рабов твои.
— По рукам, — протянул лопату ладони Комо. — Иди! Девка моя извелась уже. Ты по сердцу ей пришелся, парень.
Год 2 от основания храма. Месяц восьмой, Эниалион, богу войны посвященный. Кипр.
— Вот этот иероглиф означает милость, госпожа, — говорил на языке египтян Анхер, показывая Феано значки, высеченные на камне колонн и стен. — Этот — видеть. Этот — много. Имя, обведенное в овал — это имя великого царя.
26
Именно так и описывал обычаи фракийцев Геродот. Человек, который мог себе позволить праздную жизнь, пользовался среди них большим уважением. Работа на земле, напротив, считалась низменной.