Так называли генерала Эриха фон Манштейна, пруссака, потомственного военного, начавшего свою карьеру еще в 1907 году в чине младшего офицера и дослужившегося к концу первой мировой воины до должности начальника штаба дивизии.
В 1934 году Эрих фон Манштейн — начальник штаба округа, через три года он уже начальник Оперативного управления генерального штаба.
Хотя впоследствии в своей книге «Утерянные победы» он и будет оправдываться в том, что не имел отношения к разработке планов захвата Чехословакии, Польши и вторжения в Советский Союз, но его утверждение так и останется утверждением. Генерал Эрих фон Манштейн был соавтором многих военных планов германского генерального штаба, а план захвата Франции всецело принадлежит ему лично.
Английский премьер Уинстон Черчилль, имевший слабость к афористичному мышлению, назвал план Манштейна — по вторжению во Францию через Арденны — «ударом серпа».
Можно оспаривать точность этого сравнения, но план Эриха фон Манштейна был осуществлен — так сложилась обстановка во Франции, — осуществлен с триумфальным успехом и закончился невероятно унизительной для французского правительства процедурой подписания акта капитуляции 22 июня 1940 года.
Процедуре подписания этого акта предшествовала скрупулезная реставрация той обстановки, в которой 11 ноября 1918 года в Компьенском лесу, в салон-вагоне маршала Фоша, кайзеровская Германия была поставлена союзниками на колени.
В каких только позах не стоял в тот день перед фотографами Гитлер!
Генерал Эрих фон Манштейн в разгроме Франции участвовал не только в качестве стратега, но и в качестве командующего 38-м армейским корпусом, с которым он проделал путь от Соммы до Луары через Абвиль — Амьен — Руан — Вернон — Нонакур — Ле-Ман…
С прибытием в Ле-Ман сердцем командующего 38-м армейским корпусом овладела сладостная щемота: семьдесят лет тому назад, то есть в 1870 году, сюда вошел в качестве победителя и его дед! Не судьба ли это?
Да, судьба! Только внук проделал путь от Соммы до Нижней Луары быстрее — за две недели!
Это было вдвойне торжество: во-первых, потому, что быстро, во-вторых, потому, что это результат его тактики: танки рвут линии обороны врага, окружают войска неприятеля, отсекают их, оставляют на съедение пехоте, а сами вперед! Только вперед! К стратегической цели!
Через восемь месяцев после разгрома Франции генерал Манштейн с сожалением покидал роскошную виллу недалеко от морского курорта Туке, расположенного на побережье пролива Па-де-Кале, вблизи Булони (Булонь-сюр-Мер), — он получил приказ сдать командование 38-м армейским корпусом и принять формирующийся в Германии 56-й танковый корпус, входивший в состав 4-й танковой армии генерал-полковника Геппнера.
Очень он сожалел, что приходится покидать Францию.
«Впрочем, каждый из нас более или менее был очарован этой благословенной страной. Сколько здесь памятников древней культуры, красивых ландшафтов и шедевров знаменитой кухни!
Сколько товаров было в этой богатой стране!» — напишет он потом, спустя пятнадцать лет.
Однако военное счастье и жизнь были к нему долго терпеливо-благосклонны, и, вступив в командование 56-м танковым корпусом, он прибыл для развертывания его в благодатнейшее время, в июне.
Июнь в Пруссии, особенно в ее восточной части, юность лета, благоухание цветов, прозрачность успокоившихся после половодий рек и благодатное тепло прогретой земли.
Это было шестнадцатого июня 1941 года. Штаб 56-го танкового корпуса был расквартирован в Инстербурге, а сам командующий с адъютантом обер-лейтенантом Шпехтом обосновались за городом на прелестной вилле главного врача инстербургской больницы Видвальда.
В часы, свободные от корпуса, генерал бродил по лесу, собирал грибы, рвал цветы и, застигнутый дождем, с наслаждением пил кофе у лесника, вспоминал о Франции, а думал о предстоящем движении на восток.
Его корпус, так же как и вся танковая армия, входил в состав группы войск «Север», которым командовал фельдмаршал фон Лееб. Этой группе по плану «Барбаросса» предназначалось вторгнуться в Прибалтику, уничтожить советские войска и осадить и взять Ленинград.
Корпус генерала Манштейна должен был начать движение из лесов севернее Клайпеды и восточнее Тильзита прямо на восток и стремительным маршем танковых моторов оседлать шоссе на Даугавпилс.
Перед вторжением на советскую землю генерал провел несколько дней у границы, в именье Ленкен, принадлежавшем ротмистру фон Шперберу. Поместье славилось в Восточной Пруссии чистокровными лошадьми и, по уверению многих офицеров, ослепительной красоты хозяйкой.
…И здесь, на востоке, генерал Манштейн применил тот же метод, что и на западе: прорыв обороны, отсечение сил и движение вперед к стратегической цели. Ему везло, за четыре дня его танки прошли триста километров от — границы до Даугавпилса и захватили мосты через Даугаву целыми.
В начале сентября корпус генерала Манштейна был уже в районе озера Ильмень.
Шли занудные осенние дожди, и генералу нет-нет да и вспомнится: Франция и поместье Ленкен.
Здесь, на землях Новгородщины, как говорят по-русски, «не разбежишься», речушки, озера, болота, нет твердых дорог. И генерал ворчит либо же играет в бридж.
Неизвестно, сколько бы ему пришлось еще мерзнуть в палатках и таскаться в буксируемом трактором «хорьхе», если бы не одно почти фантастическое событие, которое вмиг изменило судьбу этого везучего пруссака.
В сентябре месяце, в те дни, когда генерал Манштейн передвигался в своем автомобиле по размокшим дорогам Среднерусской возвышенности, за тысячу, а может быть и более, километров от этих мест, на юге, в причерноморских степях, вела бои 11 я немецкая армия, которой командовал генерал-полковник фон Шоберт.
Три армейских корпуса вели наступление на две стороны: два корпуса прорывались к Азовскому морю, к излучине Днепра в район Запорожья и в сторону Ростова, а третий, которым командовал генерал Ганзен, готовился к прорыву в Крым.
Штаб 11-й армии был расквартирован в Николаеве. Генерал-полковник фон Шоберт имел обыкновение ежедневно вылетать на фронт в корпуса на небольшом самолете «шторх».
И вот в один из таких полетов, это, кажется, было одиннадцатого сентября, самолет сел на минное поле, и генерал отошел вместе с пилотом в мир иной.
Двенадцатого сентября раздался телефонный звонок и у командующего 56-м танковым корпусом.
Генерал Манштейн с кислым лицом сидел в палатке, по крыше которой барабанил проливной дождь. Генерал в ожидании вечерних сводок из дивизий играл в бридж. И вдруг этот звонок.
Генерал мистически боялся поздних звонков. С тревогой он взял из рук адъютанта телефонную трубку. Звонил командующий 16-й армией, которой был придан танковый корпус.
Буш прочел телеграмму, полученную из гитлеровской ставки: «Немедленно направить генерала пехоты фон Манштейна в распоряжение группы армий „Юг“ для принятия командования 11-й армией».
Манштейну давно уже снилось повышение, именно такое повышение, которое давало самостоятельность действия на определенном участке фронта.
Адъютант заметил, что Манштейн, слушая генерал-полковника Буша, побледнел, а потом стал красный и тревожно-радостный. Адъютанты, если они не олухи, знают своих начальников значительно лучше, чем лечащие врачи. Шпехт понял, что его хозяину предложили что-то очень важное. А что? За Францию генерал был награжден рыцарским крестом. Может быть, за рейд из Восточной Пруссии до Даугавпилса? Манштейн заметил, с каким нетерпением адъютанту хочется узнать, зачем звонил генерал Буш, хотел было немного помучить Шпехта, но не выдержал и сказал:
— Новое назначение… Мы едем на Юг… К старику Рунштедту. Мне поручено командовать одиннадцатой армией.
— А что с Шобертом? — с тревогой спросил Шпехт.
Вместо ответа фон Манштейн изобразил на пальцах крест.
Семнадцатого сентября новый командующий 11-й армией прибыл в Николаев и вступил в свои права, а через три дня его штаб размещался уже на новом месте — в заповеднике Аскания-Нова: генерал Эрих фон Манштейн спешил подтвердить репутацию человека, который умеет оправдывать доверие, умеет исполнить то, что от него ждут.