- Ну, разумеется, это все так и сделано, как вы говорите! Ведь это же азбучная истина - постараться раздеть противника и одеть себя. Кроме того, между нами и ими там будет речка.
- Речка эта везде проходима вброд, ваше превосходительство, речка эта не может служить препятствием даже для артиллерии, не только для пехоты.
- Да, поскольку теперь не зима, речка эта проходима, конечно... Но там есть болота... Наконец, если проходимы и болота, то князь, должно быть, придумал какой-нибудь тактический прием, чтобы их разбить... Наконец, были сведения, что неприятель усиленно окапывается - значит, он сам боится нашего нападения.
- Когда я проезжал мимо нашей позиции пять дней назад, я нигде не заметил у нас окопов, ваше превосходительство, - припомнил Стеценко то, что его тогда поразило. - Значит, у них уже роют окопы, а у нас нет.
- Как не было окопов? - даже повернулся к нему в седле Корнилов. - Вы просто промчались тогда мимо в карьер и не заметили их!
- Именно там я не мчался, ваше превосходительство, - там я дал отдых лошадям и ехал шагом... Но, конечно, за пять дней все там сделали неузнаваемым, - добавил Стеценко, заметив, что лицо адмирала из благодушного, каким оно было раньше, становится слишком начальственным.
- Разумеется, при такой массе рабочей силы там уже теперь повернули плато! - отходчиво сказал Корнилов. - Что же там еще им делать, как не рыть окопы?
То и дело попадались по дороге казачьи пикеты, на которых еще издали встречали адмирала раскатистой командой: "Смирна-а!" Но из деревень поспешно выезжали татары, угоняя и скот. Это было особенно заметно в долине Качи, близкой к позициям русских войск. Подводы тянулись цепочкой, обозами на восток, к Бахчисараю.
IV
Меншиков встретил Корнилова в своем шатре, где он только что собирался обедать со всеми своими адъютантами. Шатер этот был основательной величины вместилище, разделен он был большим персидским ковром на две части: столовую и княжескую спальню.
Из столовой в сторону неприятеля был направлен телескоп такой же величины и силы, как и стоящий на библиотеке морского собрания. Около телескопа Корнилов и застал князя.
Конечно, приезд Корнилова был не вполне самочинным: он просил разрешения на это Меншикова накануне депешей и получил ответ: "Если обстоятельства позволят вам отлучиться на день из Севастополя, приезжайте". Князь мог бы добавить к этому: "Буду рад вас видеть", - но даже из вежливости не добавил. В таком ответе можно было прочитать желание князя, чтобы обстоятельства оказались сильнее и не позволили любопытному адмиралу появиться в лагере перед боем. Но Корнилов пренебрег всякими догадками и на этот счет: пересилило любопытство.
Однако не одно только любопытство двигало Корниловым, хотя и более чем законное любопытство: было одно очень важное дело, о котором хотелось поподробнее поговорить с князем.
Желая усилить свою армию, Меншиков требовал безотлагательно прислать ему команды лучших стрелков флота. Между тем батальон матросов был уже откомандирован на пополнение войск князя. Корнилов думал, что такая мера, как отзыв из флота лучших людей, сделает флот совершенно небоеспособным; адмирал, он думал все-таки больше о флоте, о деле всей своей жизни, но другой адмирал, старший его в чине, его начальник, требовал тех, кто должен был обслуживать суда на море, в поле... зачем? Чтобы обессилить флот?
С высокого холма, на котором стоял шатер князя, видно было море верст на тридцать и флот союзников на нем. Несколько минут, не отрываясь, Корнилов рассматривал оценивающим взглядом старого моряка союзную эскадру. Он знал, что здесь стоят далеко не все силы союзного флота, но и эта часть их была подавляюще громадна по сравнению с количеством крупных судов Черноморского флота, однако...
- Однако, - сказал он князю, отрываясь от стекол трубы, - я отнюдь не теряю куражу, несмотря на то, что их флот сильнее! - и глаза его расширились, потемнели и загорелись.
- Я тоже не теряю куражу, хотя они вдвое сильнее меня! - улыбнулся непроницаемо весело князь, показывая длинной тощей рукой на лагерь противника. - Разве можно проиграть сражение с такими молодцами? Посмотрите, что они делают?
Долина Алмы не широка, и вся опушка садов и виноградников с той стороны реки была занята цепями русских стрелков. Вся позиция тянулась по высокому берегу реки верст за семь. В середине ее приходилась небольшая татарская деревня Бурлюк, на левом фланге деревня Алматамак, на правом фланге другая такая же деревня, Тарханлар, а от берега моря войска были отодвинуты версты на две, чтобы не пострадать от артиллерии союзного флота. Но цепи противника залегли местами всего в пятистах шагах от русских цепей, и то, на что указывал Меншиков, было, пожалуй, излишнее удальство казаков, которые прорвались ближе к правому флангу - шесть-семь человек, сквозь неприятельскую цепь, зажгли там стог сена и, рассыпавшись, под выстрелами умчались обратно.
- Это что? Завязка сражения? - спросил Корнилов.
- Нет, это милые бранятся - только тешатся, - улыбнулся Меншиков. Сражения я сегодня не могу начать: жду московского полка из отряда Хомутова. Два батальона должны прийти из Арабатского укрепления, два из-под Керчи. Арабатским ближе - их я жду сегодня к ночи, а вот керченские могут меня задержать. Впрочем, я с Сент-Арно не совещался: может быть, он вздумает меня предупредить и начнет сегодня.
- Сколько у них орудий, Александр Сергеевич?
- Много! Это меня печалит, - серьезно уже сказал князь. - Мы насчитали свыше ста тридцати полевых, у меня же всего восемьдесят. Большая разница! Их осадных орудий я даже не касаюсь, хотя их тоже много, конечно.
- Я могу вам прислать еще несколько судовых орудий, - живо отозвался Корнилов.
- Если не будет поздно, распорядитесь, пожалуйста. Хотя у меня, кажется, для лишних орудий не хватит артиллерийской прислуги, - вяло проговорил Меншиков, а Корнилов вспомнил то, что слышал от Стеценко насчет окопов, и внимательно присмотрелся к рыжим скатам, за которыми стояли главные силы.
- Я что-то не вижу окопов, Александр Сергеич, - сказал он с беспокойством.
- Окопов не видите! Трудно и увидеть то, чего нет, - снова улыбнулся Меншиков.
- Как? Совсем нет окопов? - почти испугался Корнилов.