Маргарет свернула вышивку и направилась было к себе, намереваясь лечь спать, однако, выходя из гостиной, остановилась в дверях, чтобы сделать признание, которое, как она надеялась, должно было обрадовать отца, но, если говорить честно, содержало немалую долю раздражения. Так или иначе, а признание прозвучало:
— Папа, пусть мистер Торнтон личность и выдающаяся, но он мне совсем не нравится.
— А мне нравится! — рассмеялся мистер Хейл. — Хотя героем или кем-то в этом роде я его вовсе не считаю. Но спокойной ночи, дитя мое, а то мы совсем утомили своими разговорами твою маму.
Маргарет и сама с тревогой заметила, что мать сегодня выглядит совсем слабой, а слова отца отозвались в сердце смутным страхом. Жизнь в Милтоне ничем не напоминала привычную свободу Хелстона с постоянным движением на воздухе. Да и сам воздух там обладал живительной силой, о которой здесь не приходилось даже мечтать. Домашние неприятности навалились так неожиданно и безжалостно, что появились серьезные опасения по поводу здоровья миссис Хейл. Больше того, были замечены и другие опасные признаки ее стремительно ухудшавшегося состояния. Она что-то подолгу обсуждала с Диксон в спальне, откуда горничная выходила потом в дурном настроении и со слезами на глазах, как бывало всякий раз, когда недомогание госпожи требовало ее сочувствия и участия. Однажды Маргарет заглянула в спальню вскоре после ухода Диксон и обнаружила мать, стоявшей на коленях и взывавшей к Господу, чтобы даровал ей силы и терпение в телесных страданиях. Отчаянно хотелось восстановить доверие, разрушенное долгой жизнью в доме тетушки Шоу, чтобы лаской и словами утешения проникнуть в самый теплый уголок сердца матери. Если прежде душевные разговоры доставляли Маргарет искреннюю радость, то сейчас она чувствовала некоторую отстраненность матери, скрытность, но считала это следствием плохого самочувствия.
Ночью она долго лежала с открытыми глазами, думая, как бы облегчить дурное влияние Милтона на здоровье матери. Во-первых, необходимо постараться поскорее найти служанку, чтобы Диксон могла полностью сосредоточиться на уходе за больной, обеспечив ей максимум внимания, в котором она нуждается и к которому привыкла. Несколько дней ушло на посещение различных агентств по найму персонала и беседы с бесчисленными претендентками, из которых достойными внимания оказались единицы.
Как-то Маргарет встретила на улице Бесси Хиггинс и остановилась, чтобы поговорить.
— Добрый день, Бесси. Как самочувствие? Надеюсь, лучше — ведь ветер переменился?
— И лучше, и не лучше, если понимаете, о чем я.
— Честно говоря, не слишком, — улыбнулась Маргарет.
— Лучше потому, что по ночам больше не разрываюсь от кашля, но я так устала от этого ужасного городишки, что мечтаю поскорее уйти в мир иной. А когда думаю об этом, сердце обрывается, и тогда уже совсем не лучше, а хуже.
Маргарет решила проводить девушку, и они медленно пошли в сторону ее дома. Несколько минут обе молчали, а потом Маргарет тихо спросила:
— Бесси, неужели ты и вправду хочешь умереть?
Сама она смерти боялась и стремилась к жизни со всей страстью здоровой юности.
Бесси долго не отвечала, словно собиралась с мыслями, наконец все-таки заговорила:
— Только представьте, что вы живете так же, как я, в страшных муках, которым нет конца. Вас бесконечно терзает кашель, изводят головокружение, тошнота и жар, и вы не знаете, сколько это продлится… О господи! Думаю, вы тоже были бы счастливы услышать от доктора, что вряд ли протянете еще одну зиму.
— А как ты жила раньше?
— Думаю, не хуже, чем другие, с той лишь разницей, что я постоянно возмущалась, а они нет.
— Но как именно? Видишь ли, я здесь чужая, поэтому не очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду.
— Если бы вы к нам пришли, как обещали, то, возможно, я бы рассказала. Оказалось, что папа был прав: вы такая же, как все, — с глаз долой, из сердца вон.
— Не знаю, кого имел в виду твой отец. Что касается меня, то, честно говоря, просто забыла об обещании — закрутилась…
— Но вы же сами сказали! Мы не просили!
— Забыла, — спокойно повторила Маргарет и предложила: — А что, если я пойду с тобой прямо сейчас?
Бесси быстро взглянула в лицо спутнице, чтобы убедиться в искренности предложения, встретила прямой, дружелюбный взгляд и сразу смягчилась.
— Пойдемте, если хотите…
Дальше они шли молча, а когда свернули с грязной улицы в маленький двор, Бесси предупредила:
— Не обижайтесь, если отец окажется дома и поначалу немного поворчит. Вы ему понравились, и он очень вас ждал, а когда не дождался, расстроился.