Михалин в кренкелевской статье находил подтверждение своим мыслям, преклонялся перед созданием ленинградских конструкторов, отдавал им должное. Но вес, вес! Пятьсот, пусть даже сто килограммов его никак не устраивали. Мечтал о станции, которую мог бы нести на себе один человек.
Такой малютки тогда, во второй половине тридцатых годов, не было ни в одной стране. А Михалину хотелось во что бы то ни стало создать легкий аппарат, надежно помогающий людям, попавшим в беду, где бы они ни оказались — в тайге или тундре, в горах или пустыне.
Все это он изложил профессору Асееву, именно так и комментировал идею своего диплома. Но ученый смог лучше определить подлинный масштаб и значение задуманной студентом работы. Не случайно носил он военную форму, не так уж случайно, как казалось Борису, и остановил свой выбор на расчетах и схемах к дипломной работе. Геологи — это хорошо, полярные летчики — тоже. Но если грянет война? Портативна нужна и для разведчиков, для групп, действующих в тылу врага. Только и требования к ней будут несложней.
И, определив это, Б. П. Асеев сделал так, чтобы работа над дипломным проектом стала для молодого специалиста и патриотическим шагом, работой на оборону страны.
* * *На новом месте Михалин ни разу не почувствовал холодного к себе отношения: твой, мол, замысел — ты и осуществляй. Похоже, все сговорились с институтским профессором.
Работы еще не было ни в планах, ни в заданиях, а Борис уже пользовался вниманием руководства, партийной организации, всех, кто трудился рядом. К делу подключились наиболее опытные конструкторы, начальник лаборатории Касьян Владимирович Качарский. Вдохновителем этой помощи, кропотливых поисков наилучшего подхода к решению задачи был военинженер I ранга Иван Николаевич Артемьев. Участник гражданской войны, старейший военный радист, он много сделал, когда уточнялись, определялись тактические и технические требования к создаваемой аппаратуре. Но главным автором оставался Михалин. За ним была инициатива в выборе путей построения радиостанции, хотя и случалось, что с ним не соглашались, предлагали иное решение, надеясь на лучший результат.
В изобретательстве, наверное, чаще, чем где-либо, надежды чередуются с разочарованиями. Не раз такое бывало и у Михалина. Хотелось в такие минуты пойти к Асееву, сказать: «Вы ошиблись во мне. Нет у меня способностей». Но стоило увидеть профессора, и от нахлынувших сомнений не оставалось и следа. Со всегдашней своей веселостью Асеев опережал:
— Загвоздка получилась? А вы как хотели — без сучка и без задоринки? Нуте-ка, давайте посмотрим схему…
В июле 1939 года Борис Михалин защищал свой дипломный проект, равный по значимости диссертации. Члены государственной экзаменационной комиссии горячо поздравляли выпускника не только со званием инженера, но и с определенным вкладом в радиотехнику.
И высшее армейское командование так же расценило дипломный проект. В августе 1939 года было дано задание: на его основе разработать малогабаритную, переносную и надежную в эксплуатации радиостанцию. В помощь Михалиеу назначили молодых способных конструкторов Мухачева и Покровского. Условные значки и линии чертежей вскоре превратились в живую связь конденсаторов, ламп, катушек индуктивности — это уже было дело мастеров-макетчиков.
Через три с половиной месяца специальной комиссии были представлены два действующих макета радиостанции. Они создавались параллельно двумя группами, и каждый имел свои плюсы и минусы.
Решение комиссии оказалось жестким: «Переработать». Сделать макет по габаритам таким же малым, как у группы Мухачева, а по технологичности — подобным тому, как этого добилась группа Покровского.
Новый образец радиостанции, названной последней буквой греческого алфавита «Омега», был готов в апреле 1940 года. Комиссия осмотрела его и рекомендовала выпуск небольшой серии. Для испытаний.
Миронов находит выход
— Надо обеспечить надежной связью десантные группы. Сообщения из немецких тылов мы должны получать как можно скорее… — командующий фронтом помолчал и назвал солидную цифру — количество требуемых радиостанций.