— Какая тебе польза от таких сведений? — спросил Кейда.
Лицо колдуньи было холодным и твердым.
— Эти драконы и дикари должны где-то жить. Я стану высматривать любые упоминания о том, куда нужно плыть, чтобы найти их. Разве ты не хочешь узнать, где обитает такой опасный враг? Не хочешь постичь ту угрозу, которую он представляет для твоего владения и всего остального Архипелага? Не хочешь получить какую-то возможность положить конец этому злу?
— Ты говоришь о борьбе против зла? Ты, колдунья? — Он вскинул руки, чтобы не позволить себе броситься на чародейку с ножом. — Или я не натворил достаточно бед, приведя волшебство в эти края? С чего бы мне помогать тебе раскрывать тайны, которыми ты сможешь воспользоваться для своих темных целей? К своей выгоде?
— Я не ищу выгоды ни в волшебстве, ни в чем-то еще, — покачала головой Велиндре. — Ты говорил, что я невежественна насчет жизни и обычаев вашего Архипелага. Но поверь мне, Чейзен Кейда, ты столь же невежественен относительно чародейства и того, как им занимаются на севере, что едва ли неожиданно, если единственным твоим проводником был Дев, — не удержалась она, но тут же поглядела вниз на резной ящичек между ними.
Она принялась тщательно подбирать слова.
— Каждый чародей Хадрумале, от Верховного и до самого скромного, увидит в этих дикарских колдунах такую же угрозу, как и вы. Мы проводим всю жизнь, двигаясь в обход страхов и предрассудков, стараясь не разбудить спящего негодования, не тревожить воспоминаний о злоупотреблении волшебством. Слух о необузданном волшебстве, которым овладели некие южные дикари, скоро обежит все порты материка. Возможно, шкуры с нас, чародеев, сдирать и не станут, но вполне могут отказаться иметь с нами дело, а то и камнями побить.
— Я что-то не возьму в толк, почему это меня касается, — решительно заявил вождь.
— Вы зовете нас, северян, невежественными варварами. И до известной степени это справедливо. Мы очень мало знаем об Архипелаге, а препятствия, которые вы чините нашим мореплавателям, мешают нам знать больше. Вы тоже отвечаете за наше невежество, — бросила ему упрек Велиндре. — Если молва о колдовстве дикарей разнесется повсюду, вы можете здорово поплатиться за свое упрямство. Или, полагаешь, невежественные северяне отличат темнокожих и темноглазых алдабрешцев, никаким волшебством не владеющих, от темнокожих и темноглазых захватчиков-колдунов, если вдруг вы побежите на север? Ибо вам только и останется, что бежать на север, если сюда явится чародей с истинным драконом, покорным его воле. Смятение охватит весь Архипелаг, и алдабрешцы волна за волной станут прибывать к берегам варваров.
— Ты просто пытаешься меня запугать, — он покачал головой, не желая верить словам колдуньи.
— И получается? — усмехнулась она.
Мягкий ропот прибоя и аромат цветов мидара поплыл через напряженное молчание между ними.
— Ты пытаешься показать мне все настолько мрачным, насколько можно, — сказал наконец вождь. — Я думаю, что такое бедствие вряд ли разразится. Но не стал бы ничего ставить против любой новой опасности, которая может прийти по океану с юга.
— Тогда позволь мне помочь тебе ее встретить, — взмолилась Велиндре. — Да, у меня есть свои причины желать исследовать эту загадку, и я не надеюсь, что ты их поймешь. Значит, нам обоим есть что выиграть и есть что проиграть.
— Враг моего врага мой друг? — вспомнил Кейда старое наставление. И губы его криво дернулись. — В крайнем случае, это возможно, но такие друзья часто оказываются неверны.
— А какой еще выбор у тебя есть? — Велиндре оставалась непреклонна. — Или я не меньшее из двух зол?
— Это-то я и подумал о Деве, — заметил вождь. — Наш союз, возможно, пошел на благо мне, но едва ли принес добро ему, верно?
— А разве не все мы отвечаем за выбор, который ведет нас к нашей судьбе? — возразила волшебница.
— Ты будешь в достаточной безопасности среди путешествующих ученых, если станешь отвечать на каждый вопрос вопросом. — Кейда вздохнул и провел рукой по бороде, стараясь не задеть царапин на лице. — Я дам тебе знак своего покровительства, и ты сможешь говорить, что странствуешь по островам под защитой Чейзенов. Но предостерегаю, найдется сколько угодно владений, где мой знак ни во что не поставят. А в обмен я ожидаю от тебя любых намеков, какие ты ни отыщешь, о том, где могут обитать эти дикари. Ты говорила что-то о наблюдении за облаками, по которым можно проследить за потоком воздуха, что принес дракона. Я желаю сам научиться такому наблюдению, если смогу, чтобы знать, когда мы в опасности, а когда нет.
— Достаточно честно, — кивнула Велиндре.
Дальнейшие слова ее Кейда остановил, резко шевельнув рукой:
— Если откроется, что ты волшебница, я пальцем не пошевелю, чтобы тебя спасти. Я не могу из-за тебя ставить под удар Чейзенов. Я дам любую ложную клятву, что ты украла мой знак, а также что ты обманула меня, утаив и свой пол, и свою темную силу.
Велиндре поджала тонкие губы:
— Я к этому готова.
— Ты так не сказала бы, будь ты истинная алдабрешка, — поспешил подчеркнуть Кейда, — как бы такие слова не оказались вещими.
— Мне следует на что-то надеяться? — сухо спросила она.
— Возвращайся в усадьбу, — и Кейда отрывистым движением головы отпустил ее. — Подробности мы обговорим позднее.
Велиндре кивнула, затем наклонилась, чтобы подобрать ларчик с останками Дева.
— До встречи.
Он услышал, как песок осыпается под ее ногами, пока она взбирается по долгой круче, бормоча какие-то невразумительные проклятия, если нога задевала за какой-нибудь жесткий побег мидара. Из-за моря, на которое он смотрел, приближались кучевые облака.
Звезды обернутся и принесут одну за другой пору дождей и засухи. Каждый год звезды нового года являются и занимают положенные места в круге небесном. Даже самые далекие самоцветы небес рано или поздно возвращаются туда, где сияли прежде. Даже если человек, видевший какой-то из них в детстве, успеет состариться. Все как всегда, и все иное. Все затронуто тем, что происходило прежде. Некоторые мудрецы говорят: все случается в единый миг, вне времени, какое мы знаем.
Как я мог ожидать, что этим все кончится? Концов не больше, чем начал. Все зависит от чего-то еще. Эти бедствия определяются куда большим, чем я способен увидеть или понять. Что знаю я о драконах, или о волшебстве, или об этих загадочных чародеях, друзьях Велиндре? Что я хочу об этом узнать?
Так что ты собираешься делать? Сидеть сложа руки и оплакивать свою участь, подобно нищему или рабу, отказывающемуся признать, насколько он сам способствовал случившемуся с ним? Или предпочтешь затеряться в отрешенном созерцании беспредельного, точно прорицатель, что доводит себя до голодной смерти неверным выбором?
Человеку не больше дано остановить вращение небес, чем задержать течение дней своей жизни. Он только и может, что внимательно искать знаки, дабы те направили его к лучшему выбору. Посмотрим, какую премудрость принесет Велиндре, чтобы перед нами обозначилась тропа, где мы избежим дикарей, их колдунов и драконов. Если же Велиндре удастся получить при этом что-то для себя, не очередное ли то знамение?
Он отвернулся от скрытного нынче моря и поглядел на башню молчания вдалеке.
А тем временем я предложил будущему еще одного невинного заложника, зачав ребенка с Итрак. Я обязан сделать ее жизнь наисчастливейшей, ибо она моя жена и столько страданий перенесла в прошлом, пусть не мной причиненных, но именно мне положено возместить ущерб. Если мне это удастся, если я увижу благополучие Чейзенов, возможно, это искупит мою вину как пособника чародеев. Если я смогу раз и навсегда положить конец колдовской опасности, пусть даже это означает прибегать вновь к услугам Велиндре, наверное, это перевесит все уступки, на которые я шел. И кто знает, а вдруг я заслужу лучшее будущее и для себя? А вдруг я заслужу право делать выбор только для себя? А вдруг Ризала меня когда-нибудь дождется?