- А... так ты, значит, у нас говорящая, а не немая... Да за такие шутки в зубах бывают промежутки! Пугать меня вздумала... она у меня от святости скоро светится будет! Устроила тут мне... Бети, налей еще... С-стеррва... Прости, Бэт, это не ты, конечно, но без ругани никак... у меня ж прям волосы стынут в жилах... - жаловалась Ника, заплетающимся языком.
Но Бети, прижав кулачок ко рту, не двинулась с места. И тут Ника увидела перед собой сестру Теклу с праведным ужасом взирающую то на нее, то на пустую кружку из-под вина.
- Слушайте! - напустилась на нее Ника. - Разберитесь, наконец, с этой, со своей сестрой Режиной... На хрена вы держите у себя такой волшебный экземпляр! Она у меня дошепчется, я ее ведь и протереть могу с песочком!
- Сестра Ника, как вы посмели! Вы пьяны! Немедленно отправляйтесь спать! А завтра с вами разберется мать настоятельница! - завопила на нее Текла, тряся обвисшими щеками.
- Спать! Да у меня, блин, башню сносит... я может стою по колено в шоке и ни за что теперь глаз не сомкну... Понятно... Бет, налей!
- Как вы себя ведете?! Что это за разговоры? Сестра Бети, куда это вы?! Немедленно вернитесь назад!
- Де не ори ты! Одна шепчет, другая орет!
Сестра Текла вдруг захлопнула рот. Не закрыла, а именно захлопнула, словно резко опустили заслонку на темный зев печи.
- Как ты смеешь произносить подобные непристойности в стенах святой обители? - прошипела она, придя в себя. - Ты ответишь за это... Посмотрим, что ты скажешь, когда тебя вышвырнут отсюда...
И она резко развернувшись, пошла к двери.
- А мне по фигу! - прокричала ей в след разбуянившаяся Ника. - Слышь ты, компостер!
- Видела... мозги мне формирует, - пьяно фыркнула она, когда Бети, не без уважения взглядывавшая на нее, поставила перед ней полную кружку вина...
Утром Ника обнаружила себя, лежащей на полу у кухонного очага, укрытой пыльной мешковиной. Голова на удивление была ясной и она помнила все, что с ней происходило вчера. Встав, она отряхнулась и умывшись из рукомойника, вышла из кухни. Спору нет, с сестрой Теклой она погорячилась, вина которой была только в том, что она не вовремя подвернулась Нике под руку со своими нотациями.
- Сестра Ника, - окликнули ее.
Из окна трапезной махала рукой, подзывая ее, Бети. Ника подошла к ней готовая к самой ужасной новости.
- Зайди в трапезную, сестра - пригласила кухарка.
Пока монахини стояли на утренней службе, она накрывала столы для раннего завтрака. Деревянные миски уже наполнил черпак овсяной каши и рядом лежали ломти ржаного хлеба с сыром.
Бети, разливающая молоко из кувшина по глиняным кружкам, с сочувствием глядя на Нику, сказала:
- Поешьте. В ближайшее время, вам вряд ли это удастся.
- Что, вот так сразу, выкинут из монастыря? - потеряно спросила Ника, обреченно опустившись рядом на лавку.
- Сестра Текла подобного ни за что не спустит, - покачала головой Бети. - Но вы единственная, кто не побоялся говорить с ней так... храбро.
- Ну да, - кивнула Ника, разбалтывая деревянной ложкой кашу в молоке. - Но, прежде я выпила полную кружку вина и нахамила ей только потому, что была пьяна. Вот и вся моя храбрость.
- Все же было отрадой видеть, что кто-то смог поставить сестру кастляншу на место. Я буду молиться, чтобы вас оставили в монастыре.
- Спасибо, Бет, - с благодарностью взглянула в белесое лицо монахини Ника.
Надо же было уродиться с белесыми волосами, бровями и ресницами и при этом, иметь яркие веснушки.
Она успела к концу утренней службы, затесавшись среди сестер, стоящих у самых дверей. На хоры подниматься уже не имело смысла. Зачем? Служба закончилась и монахини, опустив глаза, не глядя по сторонам, - что строго запрещалось, - потянулись к выходу из храма. Но Ника, все же, замечала на себе их короткие, быстрые взгляды. К ней подошла молоденькая послушница и зардевшись, тихо проговорила, что матушка, просит сестру явиться к ней сей же час. Ника поклоном выказала свою полную покорность и последовала за ней к кельям, где, пройдя галерею, остановилась у дверей настоятельницы. Послушница постучалась, вошла и доложила о Нике. Глубоко вдохнув и выдохнув, Ника переступила порог. Конечно же, кроме самой настоятельницы здесь присутствовала сестра Текла. Судя по красным пятнам горящих не впалых щеках матери Петры и поджатым губам кастелянши, их разговор был не легким. Обе повернулись к вошедшей, что остановилась возле дверей и виновато опустила голову, стиснув руки в широких рукавах рясы. После непродолжительного, недоброго молчания, настоятельница сухо поинтересовалась: