Но старая Лиз, что помогая пройти через пролом какой-то громоздкой, неповоротливой фигуре, обернувшись к Ригану насмешливо блеснула глазами.
- Прошу вашего великодушного прощения, рыцарь. Потому как ведомо мне, что сильно не по нраву вам приходятся нелюди. Но может статься, что сейчас вы и перемените о них свое мнение.
Ника уже не испытывала ни удивления, ни любопытства, ни страха, ни беспокойства, равнодушно глядя на медленно выпрямлявшуюся высокую фигуру того, кого бережно поддерживала маленькая иссохшая Лиз, отстранено отметив в этой фигуре что-то знакомое. Но эта мысль так и канула, тут же забывшись. Нике было все равно. Она страшно устала. Все ее силы ушли в чудовищное волевое напряжение, когда она готовилась достойно принять свой смертный час. В ожидании роковой минуты, казавшейся ей бесконечной, она едва справлялась с мощным инстинктом самосохранения, с желанием жить, быть, несмотря ни на что. И сейчас у нее не осталось ни каких сил.
Как ни стара была Лиз с Опушки, которую саму неплохо было бы поддерживать, а то того гляди упадет от дряхлости, тем не менее именно она служила опорой и поддержкой своему кряжистому спутнику, которому умудрялась служить поводырем. Это был совершенно седой, едва передвигающий ноги, орк. Все его тело покрывала седая шерсть. Седой была длинная грива волос, спускавшихся до пояса. Он был в белой длинной тунике из шкуры снежного барса, его грудь украшали многочисленные амулеты. Морду орка закрывала завеса из разноцветных бусин, изготовленных из раскрашенного дерева и отшлифованных камешков, нанизанных друг на друга. То ли он был слепым от старости, то ли плохо различал дорогу из-за навешанного на лицо украшения, в любом случае этот орочий патриарх не мог уже передвигаться самостоятельно.
И вот эти две древности, шаркающей походкой подошли к краю пентаграммы. Седой орк поднял лапу и Гермини с Боргом, повинуясь его жесту, умолкли.
- Ты поздно появился, - монотонно проскрежетала Ллос. - Даже ты ничего уже не сможешь изменить.
Орк не шевельнулся. Опираясь на плечо Лиз с Опушки, он вытянул над пентаграммой лапу и произнес:
- Цуф-ф...
Рисунок пентаграммы дрогнул, стал зыбки и расплывчатым и Ллос начало втягивать обратно в дыру, из которой только что появилась. Но за собой она потянула опутанного в кокон Доргана.
Ника выскочила из круга и схватилась за толстую, как канат, нить паутины, упираясь пятками в пол, изо всех сил стараясь удержать Доргана на поверхности. Но что значили ее силенки и даже недюжинная сила рыцаря, присоединившегося к ней, попутно обозвавшего ее шальной девкой, против того дьявольского водоворота бездны в которую затягивало саму Ллос и с которым не мог справится даже демон.
Борг принявшийся было в отчаянии рубить нить паутины секирой и поняв всю бесполезность своего занятия, бросил секиру и тоже схватился за нее, изо всех сил вытягивая ее на себя так, что побагровел от натуги.
Гермини жег паутину магическим огнем, что полыхал из его ладоней, наведя их на то место нити, которую до этого пытался перерубить дворф. Но его огонь только покрыл ее жирной копотью, не причинив никакого вреда. Все их совместные усилия привели к тому, что лишь немного задержали полет Доргана в бездну иномирья вслед за паучьим демоном.
"Ну, колдони же..." - мысленно взмолилась Ника к безучастно стоящему орку, потому что крикнуть или даже прошептать это у нее не хватало сил.
Доргана давно бы втянуло в воронку вслед за Ллос, если бы сама паучиха не сопротивлялась своему возвращению обратно. Гигантский получеловек, полупаук, весь покрытый дымящейся слизью, отчаянно пытался зацепиться хоть за что-то, скребя длинными изломами лап по развороченному полу.
Седой орк, словно услышав отчаянную мольбу Ники, повернулся в сторону пентаграммы и с трудом поднял лапу. Натянутая струной нить паутины лопнула и все кто, напрягая силы, тянул ее на себя, дружно повалились на пол. Дорган остался лежать на камне темницы, полузадушенный ссыхающейся на нем паутиной, и тяжело дыша, приходил в себя.
Ника села, поддерживаемая сэром Риганом, на которого повалилась. Борг бросился к Доргану, чтобы помочь другу, а Гермини зачарованно наблюдал за тем, как пентаграмма набирает стремительные обороты, бешено крутясь вокруг своей оси, осью же являлась та дыра в полу, откуда появилась Ллос. Пентаграмма сужалась, становясь похожей на воронку в речном водовороте, увлекая за собой демона, становясь все меньше, пока с противным хлюпаньем не втянулось в нее полностью искалеченное, став еще более уродливым, тело Ллос.