- Почему это из вредности? - засмеялась Ника.
- Ну, он ведь не любит, когда грубо нарушаются законы гостеприимства, а сэр рыцарь был груб и очень настаивал на том, чтобы лорд Дорган покинул замок.
- И он его покинул? - затаив дыхание, поинтересовалась монашка.
- Не знаю! – отмахнулся чародей, оскорбленный приемом, что оказали его другу дворфу. - В последний раз я видел его, когда он поднимался за вами в верхние покои... после драки с рыцарем... А дворф тогда все и сожрал... все, что было на столе... только представьте... Вы куда?
- А мне сюда... мне непременно нужно сделать одно дело... а, кухня прямо перед вами... - пробормотала Ника, скрываясь за дверью каморки Криспи.
- Но разве... мы не вместе... – удивился чародей вслед монашке, скрывшейся в низкой дверце.
Он постоял перед дверью, погрузившись в раздумье над странным поведением этой девочки, но так и не смог его себе объяснить. Вздыхая и качая головой, Гермини размашисто пошагал на кухню.
Привычно обойдя конторку, Ника открыла нишу потайного хода. Она рассчитывала найти приют в деревне у Хоуги. Ей нужно было выдержать всего лишь ночь. Она столько прошла, вынесла, пережила и наконец достигла цели. Неужели теперь, когда осталась одна ночь, а это всего лишь несколько часов, все сорвется. Уже завтра для нее все закончится, так или иначе. И последним тяжким испытанием был Дорган. Ну зачем, зачем он здесь? И где он может быть сейчас?
Гермини говорил, да и она сама видела, что Дорган ушел к винтовой лестнице, но там она его не было. Скорее всего, он шел к барону и теперь дожидается у его покоев, чтобы поговорить с ним и, возможно, испросить разрешения остаться на эту ночь в Репрок. Навряд ли хозяину Репрок понравится принимать у себя эльфа, но барон все же умеет быть благодарным. Да и Доргана не так-то просто выставить, если эльф этого не захочет, а значит ей нужно бежать из замка.
В деревне, подальше от замка, она пересидит эту ночь, а на рассвете отправится на опушку к хижине Лиз. Хотя она не видела причины, почему должна ждать целую ночь и почему бы ей не отправиться туда прямо сейчас? Она привычно отогнала, уже в который раз настойчиво заявившую о себе мысль, что быть может эти несколько нелегких месяцев и были ее настоящей жизнью, что этот мир и есть ее дом, и здесь ее настоящие друзья и ее единственная большая любовь... не даром ведь мать Петра говорила, что важно вовремя остановиться и оглядеться вокруг. Тогда придет понимание того, что может быть в том, что ты сейчас здесь, свершается, какая-то высшая справедливость, исправляется некая чудовищная ошибка, и что воля в том не твоя, а Высшего провидения. Покорись ей! Но нет! Лучше промчаться по своей и чужим судьбам, как сайгак по кукурузе, ничего не замечая, ломая и топча все вокруг, чем смириться с тем, что идет вразрез с твоим желаньицем.
Ну, хорошо! Пусть она не права, но у каждого должен быть выбор, в том числе и у нее.
Наконец ее вытянутая рука уперлась в камень, закрывавший подземелье и Ника подтолкнув его, открыла проем выхода. Ее лица коснулся холод влажной звездной ночи. Ника с наслаждением вдохнула воздух, пахнущий мокрым снегом, и шагнула из потайного хода, столкнувшись лицом к лицу с Дорганом.
- От меня бежишь? - насмешливо проговорил он.
Откинутый капюшон, белизна длинных волос, темное напряженное лицо… И тут Ника бросилась на него.
Продолжение следует...
У хижины Лиз
Поймав, и стиснув ее в объятиях, Дорган пятился к дереву. Задыхаясь, не отпуская друг друга они яростно целовались. Не выпуская Нику, эльф, вместе с нею опустился на землю в мокрый снег. Ночь для них, едва начавшись, тут же закончилась, промелькнув словно горячечное, бессвязное видение.
Доргану приходилось нелегко, сдерживая страстность Ники, казалось забывавшей обо всем на свете. Она же раздражалась. По ее мнению, он думал о каких-то пустяках: то все пытался прикрыть ее, разгоряченную, от ночного холода; то умудрялся уследить, чтобы она не оказалась на земле, а в самый неподходящий момент его вдруг начинало волновать, чтобы она излишней горячностью не навредила себе. Ее же оскорбляла его трезвость и рассудочность в подобные минуты.
Сквозь ночь уже просачивался бледный рассвет, а Дорган так и не сомкнул глаз, постоянно укрывая своим плащом раскрывавшуюся Нику. В конце концов, он растормошил ее, тесно прижавшуюся к нему.