- Помнишь еще меня? - резко спросил он. - Это ведь ты пела? Ты?
- Ну я и что дальше? - грубовато ответила Ника, высматривая из-за его плеча темный плащ Режины.
- Отец привез меня сюда, чтобы я вымолил у Асклепия исцеление и... я... исцелился... когда ты запела, - шмыгнул он носом и криво усмехнулся.
- Прости, - прошептала растроганная Ника. - Я не хотела поступать с тобой настолько жестоко.
- Брось. Передо мной тебе нет нужды извиняться. Ты выбрала мою судьбу и я принимаю ее, потому как самому себе дал такой зарок о котором и должен сказать тебе.
- Может, присядешь, - Ника заботливо обхватила Джона за плечи, чтобы отвести к ближайшей мраморной скамьей, но парень, резко скинул ее руки.
- Ничего со мной не случиться, - строптиво бросил он. - Пусть, вон, калеки садятся. Меня, знаешь, все в деревне боялись и до сих пор боятся, даже после того, как ты, монашка, поколотила нас. Думаешь, я не соображал, что поступаю дурно, отбирая монеты у этого идиота, Пига? Но меня никто не мог остановить, потому как почти никто не знал, что мы обираем Пига, а кто знал о том, помалкивал, боясь меня. Тогда положил я себе зарок: коли Вседержитель есть - Он остановит меня и спасет от самого себя. И тому, через кого он остановит меня, я служить буду всю свою жизнь. Коли это будет рыцарь, буду ему последним слугой, коли воин - увяжусь за ним вслед, чтобы спасать ему жизнь в бою и тем отплачу, коли горожанин или ремесленник какой-нибудь, пойду к нему в подмастерья. А видишь, как все обернулось - меня скрутила девка. Не будь ты монашкой, я бы женился на тебе и был верным мужем.
- Что же ты предпримешь сейчас? - спросила Ника, слушавшая его с сочувствием и не без уважения.
- Ты так глупа, что не поняла уготованной мне судьбы?
Ника покачала головой, во все глаза глядя на него.
- Как срастется моя рука и нога, так постригусь в монахи. Это мой удел.
- Подожди... - Ника прижала стиснутые кулачки к груди. - Ты уверен, что правильно истолковал Его волю? Может, он, наоборот, хотел освободить тебя от обета...
- Брось молоть ерунду, - сердито оборвал ее парень. - Я уже знаю свое предназначение и теперь меня никто с него не собьет.
- Что ж, ты принял решение и я буду молиться за тебя, Джон и... не держи на меня зла...
Теперь уже Джон смотрел на нее во все глаза и обреченно вздохнув, пробормотал с досадой, качая головой:
- Нет, ты и впрямь глупа, точно гусыня. Ты так ничего и не поняла, как я тебе не растолковывал, - и, развернувшись, он ловко опираясь на костыль, поковылял от нее.
"Да, все я поняла, Джон" - смотрела ему вслед Ника, прижав стиснутые ладони к подбородку, похожая на сердобольную мать, глядящую не свое непослушное дитя. Просто она не хотела быть предвестницей ничьей судьбы и не такой видела жизнь Джона. Хотя, кто знает, может это для него единственно правильное решение. Вздохнув, Ника огляделась: конечно, возле колонны, где она видел Режину, уже никого не было. Но то, что она не догнала ее, теперь не слишком огорчило. Нике было довольно и того, что Режина оправилась настолько, что нашла в себе силы, прийти на праздничную службу. Представить только - ведьма на святом богослужении! И как все же искусна во врачевании безотказная Терезия! А она, Ника? Да вот руки растут не из того места! Зато смогла спеть так, что перевернула душу Джону. Наверное, от того, что впечатление от ночных событий были еще ярки и не изгладились совсем, потому и пела с таким воодушевлением.
Она пробиралась к выходу за сестрами, спешащих в трапезную, чтобы принять там многочисленных гостей и паломников, когда ее призвала к себе мать Петра. Судя по выражению ее лица, не предвещающее ничего хорошего, кастелянша донесла до настоятельницы в самых ярких красках о недопустимом поведении Ники. И Ника, ожидая законной выволочки, опустив голову, подошла к ней.
- Поспеши в скрипторий, - негромко сказала настоятельница. - Час тому назад, сестра Режина оставила этот мир.
- Что?!
- Тише... - подняла ладонь мать Петра, увидев, что на них начали оборачиваться. - Ступай к сестре Терезии, она расскажет тебе все, но поспеши. Скоро нам принимать, пришедших за подаянием и милостыней несчастных.
Ника едва вспомнила, что надо поклониться и, сдерживая бег, поспешила из храма. Она была уверена, что мать Петра ошиблась. Быть того не могло, чтобы Режина умерла, ведь она только что, собственными глазами, видела ее в храме, возле колонны. Настоятельница просто неверно поняла, что ей донесли о ведьме. Наверное, Режина была настолько слаба, что Терезия, на всякий случай, поспешила уведомить о том мать Петру, беспокоясь, что больная вот-вот умрет, а Режина, тем временем, оправилась настолько, что нашла в себе силы прийти в храм. Так, теряясь в догадках, Ника, срезая путь через кладбище и сад, спешила к скрипторию, перейдя с быстрого шага на бег.