- Сестры осуждают меня? - обеспокоенно спросила Ника Терезию. Она чувствовала натянутость в отношении к ней монахинь, скрытность их быстрых реплик, которыми они обменивались между собой, стараясь ее не замечать.
- Нет, - ответила Терезия, спокойно.
- Но сестра Текла, наверняка, обвинит в том, что случилось с сестрами Ингрид и Паисией, меня.
- Сестра Текла склонна обвинять всех, кроме себя, - с несвойственной ей резкостью бросила Терезия, но потом, смягчившись, добавила: - Но ты прости ей ее малодушие и неверие.
- Неверие? - удивилась Ника.
- Она потому и боится, что не имеет крепкой веры. То же случилось с сестрами Ингрид и Паисисей. Обе усомнился в том, что Вседержитель оградит их от всяческого зла, кто крепок в вере не знает страха.
- Остальные сестры тоже ее не имеют? Чего они так боятся? Меня? Того, что Режина передала свой дар мне?
Терезия даже остановилась.
- Кто сказал тебе подобную кощунственную глупость? - возмутилась она, но тут же спохватилась и, покачав головой, пояснила: - Они боятся, что именно, одной из них выпадет в эту последнюю, третью ночь, читать "Отход" над гробом Режины.
- А кто решает, кому именно дежурить ночью в часовне?
- Мать настоятельница, конечно
Как-то обыденно прошла полуденная праздничная служба. Ника пела в полупустом храме, ожидая, что как только служба закончится, ее тут же призовет к себе мать Петра, для очередного выговора. Или остановит сестра кастелянша, чтобы устроить ей сцену. Но, по-видимому, ни та, ни другая не вспомнили о незадачливой послушнице. После обеда выходя из трапезной, она заметила одну из монахинь, спешащей к монастырским кельям с корзиной, покрытой белой холстиной. Оказалось, что сестра Текла захворала и с утра не выходила из своей кельи. Тогда, не теряя времени, Ника сама пошла к настоятельнице. Как она и рассчитывала, мать Петра была в кабинете одна. При виде Ники, что вошла после робкого стука в дверь, она отложила в сторону пергамент, который до того, близоруко щурясь, просматривала у высокого узкого окна. Выслушав ее, настоятельница помолчав, спросила:
- Полагаешь, что дело в тебе?
- Не знаю, матушка, но во всем этом нужно разобраться. Может сестра Текла права и все дело в колдовстве Режины. Сестры очень напуганы.
-Согласна, что все это необходимо поскорее прекратить и так, чтобы после погребения Режины, не оставалось никаких домыслов, которые смущали бы сестер. Быть по сему: эту последнюю ночь ты будешь читать "Отход" у ее гроба. Ступай и пусть Вседержитель хранит тебя, дочь моя.
Насчет предстоящего ночного дежурства Ника нисколько не переживала здраво объяснив себе произошедшее с Ингрид и Паисией тем, что у всех сестер, без исключения, было предвзятое отношение к Режине.
Наивность, впечатлительность, экзальтированность, глухой ночной час и ожидание чего-то устрашающего от покойной ведьмы, довлеющее над их умами, сделали свое дело. В момент напряженного ожидания чего-то ужасного, достаточно было стука ветки по оконной ставне, что бы получить от страха разрыв сердца. Сестры Ингрид и Паисия шли на дежурство к гробу Режины с уверенностью, что с ними непременно что-то случиться и Ника была уверенна, что подобное повторилось бы и с третьей монахиней, которая была уже подготовлена несчастьями с первыми двумя сестрами, как и к тому, чтобы каждый шорох и стук объяснить происками ведьмы. Ника хотел избавить сестер от тяжкого, изматывающего ожидания: кого же из них, настоятельница назначит в эту, последнюю ночь, на тягостное, страшное испытание - чтение молитв у гроба Режины.
К концу вечерней службе Ника вдруг начала нервничать не столько из-за ночного бдения в часовне, сколько из-за той обстановки которая создавалась вокруг нее жалостливым сочувствием, испуганными взглядами и теми знаками оберега, которые монахини творили украдкой за ее спиной. А сестра Бети, когда Ника проходила мимо трапезной, выйдя к ней, сунула ей грушу и лепешку с медом. Ника начала сердиться. Конечно, она теперь живет в другом мире с другими законами, где возможно все, но... ведь и меру надо знать. И Ника поспешила скрыться от всего этого в злосчастной часовне. Сестры, не скрывая ужаса и паники, смотрели ей в след, когда она шла к месту своего ночного бдения, раньше положенного часа. Они еще помнили, как утешали и подбадривали сестру Паисию, когда та с ужасом, едва передвигая ноги, шла к ночному бдению у гроба ведьмы. С другой стороны, поступок Ники, после случая с деньгами Пига, не очень-то удивлял: сестры считали ее отчаянной и лихой.