- Нет, нет Режина... не надо, не делай этого, во имя святой правды... Не подавайся демону... У твоей души хватит сил сопротивляться ему... ради твоей великой любви... - заикаясь шептала Ника, не соображая, что делает, просто очень боясь... за Режину.
То, что сейчас было Режиной остановилось, словно споткнувшись. Жутковатое облачко стало опадать, таять. Показалось Нике или нет, но возле статуи Асклепия замерцало слабое свечение. А может это перед глазами расплываются, от неимоверного напряжения, круги? Или это игра ее разгулявшегося вовсю воображения? А вдруг, она сходит с ума? Она уже не может верить себе. Или еще может?
Сияние, набирая силу, становилось все ярче и насыщеннее и это, точно, происходило уже не в воображении Ники, а на самом деле. Свет разгорался, не причиняя боли чувствительным глазам Ники, а главное: она вдруг успокоилась, словно этот свет изгнал ледяной ужас. Страх ушел и Ника, волнуясь, смотрела, как в свечении начали проступать контуры фигуры, становясь плотнее и объемнее. Будто, кто-то подходил все ближе и ближе к тому барьеру, что отделял потусторонний мир духов от реального. И вот уже можно было различить длинное монашеское одеяние и черты того, кто решил покинуть светлое, райское запределье. Мужчина, что стоял перед ними, спрятав руки в широкие рукава рясы, имел невыразительные, ничем ни примечательные черты и даже была заметна его небольшая выбритая тонзура. И все же, каким неземным светом, какой одухотворенностью светилось его лицо, словно через него глядела его бессмертная, чистая душа. "Режина," - тихо позвал кроткий голос. Тело усопшей дернулось, задвигалось, заломалось, будто каждая его часть жила своей отдельной жизнью и существовало сама по себе. Оно копошилось и дергалось так, что было слышно, что там что-то с хрустом смещалось. Оно поводило плечами, поворачивало и наклоняло голову под неимоверными, невозможными углами, нелепо вскидывало руки, выворачивая их, оно становилось то на пятки, то на цыпочки и принимало немыслимые позы и это при том, что оно не сходило с места.
- Режина, я жду тебя, - снова позвал тихий голос. - Ты отмолена моими молитвами...
Тело Режин, вдруг приподнялось над полом и его с размаха швырнуло об него, а потом протащило к гробу, где оно и осталось лежать, словно ненужная сломанная игрушка.
Через него, как через треснувший глиняный кувшин, которым прикрыли огонек свечи, стало просачиваться свечение. Режина издала слабый хриплый стон, будто ее искалеченное, мертвое тело могло испытывать хоть какую-то боль. Но свечение вокруг нее и через нее становилось ярче, по-видимому, усиливая и мучения Режины, пока не отделилось от бесформенной телесной груды, что лежала сейчас сломанной куклой с вывернутыми, раскинутыми руками и ногами. А в мощном свечение едва угадывался женский силуэт, что колеблясь и мерцая, готовое в любой момент истончиться и потухнуть, тянулось к мужчине, к тому кто пришел за ней. Два света тянулись друг к другу и более светлое и яркое, неземное свечение быстро поглотило мерцание Режины.
Часовню осветила ослепительная вспышка. После, когда она опала и стала потухать, Ника сквозь нее смогла разглядеть исчезающие силуэты мужчины и женщины объятые одним кругом света, что взявшись за руки, медленно удалялись, в невидимую Нике запредельную даль. Свечение начало таять и силуэты слились в одно размытое, неясное пятно, пока и оно не превратилось в светлую точку, которая рассеялась, будто высосанная тьмой и только перед глазами Ники еще маячил ее багровый отблеск.
Посидев еще немного в кромешной темноте, Ника добралась до того, что осталось от Режины, подняла истерзанное тело, стараясь не смотреть на него и, перевалив через стенку гроба, попыталась придать ему прежнее положение: выровнять ноги, вытянуть руки вдоль тела и закрыть глаза. Она нисколько не боялась, потому что сейчас Режина умерла уже по-настоящему. Ника это ясно чувствовала. Не было того, что ложилось на сердце ледяным холодом при виде покойницы и само тело уже не вызывало отвращения, осталась лишь усталость. Проделав все необходимое, Ника добралась до лавки и рухнув на нее, то ли провалилась в глубокий сон, то ли лишилась чувств.
Ее трясли за плечо.
- Проснись, сестра... Да проснись же, - повторял недовольный голос. - Как можно... как, вообще было возможно, заснуть во время чтения "Отхода" у тела усопшей. Это кощунство! И уж теперь то, сей вопиющий проступок не останется без последствий для тебя, ослушницы.
Этот голос, даже если бы захотела, Ника не смогла бы спутать ни с каким другим. Ника страдальчески, не открывая глаз, приложила ладонь ко лбу. Помилуй, Вседержитель, зачем же так орать. Но ведь вредная кастелянша ни за что не оставит ее в покое и будет скандалить, пока в часовенку не сбежится весь монастырь. Ника молча поднялась, мимоходом взглянув в сторону гроба. На первый взгляд там было все в порядке, иначе сестра Текла билась бы сейчас в истерике, но некоторые мелочи живо напоминали Нике о минувшей ночи.