- Но, как... как...?! - простонал потрясенный священник. - Сначала малышка Айвен и вот теперь господин...
- Успокойся, говорю я. Мало нам напастей, так еще слушай тут твое хныканье
Видимо отповедь верного слуги барона привела в чувство впечатлительного отца Фарфа.
- Да... ты прав, друг мой, - взял он себя в руки. - Лучше не тратить понапрасну времени и силы на бесплодные жалобы, а горячо помолиться за обоих несчастных.
- Ну вот и ладно... вот и хорошо... - смягчился суровый слуга.
Отец Фарф, подобрав рясу, тихо причитая и качая головой, начал осторожно спускаться по лестнице вниз, а слуга поманил Нику за собой, ступив на ступеньку ведущую на верх.
- А как же хозяйка? - вдруг ворчливо заметил, обернувшийся к ним отец Фарф. - Ей бы тоже надобно представить монахиню.
- Смотри-ка, спохватился, - фыркнул слуга, - а то бы я без тебя не знал, что мне надлежит делать? Госпожа велела ее не беспокоить. Примет завтра поутру.
С досадой отмахнувшись от него, священник застучал деревянными подошвами вниз по крутой лестнице. А Ника поднялась за слугой наверх, с интересом приглядываясь к нему.
Старый слуга носил домотканые штаны, потертый кожаный колет, одетый поверх рубахи из грубого полотна и войлочные боты. Его одеяние слуги дома знатного сеньора, вызвали бы презрительную насмешку у какого нибудь крестьянина, живущего южнее Шеда и одевающегося не в пример ярче. Но с другой стороны, перед кем тут было щеголять в этом волчьем углу. Вся одежда слуги барона была предназначена для того, чтобы защищать его кости и старые раны нывшие от холодного камня замка и вездесущих, пронизывающих сквозняков, гуляющих по его темным коридорам.
Мрачное, холодное место, больное нутро, червоточина – вот чем являлся замок изнутри. Ника подспудно склонялась к тому, что причина болезни юной Айвен имеет больше психологическую подоплеку. Что ее окружало? Суровая обстановка, угрюмый, не ласковый отец, равнодушная мачеха с потухшим взором. Не удивительно, что чувствительная психика девушки отказалась от такой действительности, впав в полное бесчувствие. Кто знает, может сейчас девочка спит и видит волшебные яркие сны и не будет ли жестоко, пробуждать ее от них? Мать Петра права, молодую леди нужно увезти в монастырь, а оттуда, когда пойдет на поправку, дальше на юг, в Иссельрин. Герцог с радостью примет к своему двору дочь барона Репрок, позаботившись о ее будущем.
Наконец, Ника вслед за молчаливым слугой поднялась на площадку и остановилась перед дверью, ничем не отличающуюся от дверей покоев барона. В эту дверь старый солдат даже не удосужился постучать, а лишь приоткрыл ее, позвав:
- Христина, если ты здесь, выйди ко мне?
- Где ж мне еще быть, как не при госпоже? - бодро отозвался звонкий женский голос. - А ты, Криспин, не стоял бы на пороге, а прошел сюда, да не держал дверь открытой.
- Слыхала - отец Фарф вернулся?
- Объявился, значит, старый упрямец?
- Да не один. Так что выйди и прими гостью, как подобает.
В дверь выглянула женщина, чье лицо выражало жгучее любопытство. "Вот он, источник всех здешних слухов и сплетен," - невольно улыбнулась Ника, глядя на круглое, простое лицо с ямочками на щеках, с темными живыми глазами и пухлыми губами.
Голову женщины покрывал, повязанный платок, свисающий сзади свободными длинными складками до самого пояса. Открыв дверь она вышла к ним. Ее полную фигуру обтягивало темно коричневое домотканое платье со шнуровкой, шедшей не только по вороту, но и по боковым швам платья и по проймам рукавов. Сквозь эти шнуровки и из-за ворота, виднелась холщовая выбеленная рубаха, а вокруг крепкой талии был повязан длинный, заляпанный передник. Эта Христина была, кажется, из числа тех добрых женщин у которых, за чтобы они не взялись, все горело в руках, начиная от выпечки пирожков, которые получались самыми вкусными и кончая разведением георгинов под окошками своего дома, что цвели самым пышным цветом. К такой тетушке всегда охотно забегали посудачить соседки и, как правило, она все обо всех знала и судила если не доброжелательно, то с пониманием. И все-то у нее получалось само собой. Видимо та симпатия, что невольно отразилась на лице Ники, сразу же расположила к ней и Христину. Женщина расцвела приветливой улыбкой и взяв Нику за руку теплой, мягкой ладошкой, заговорила:
- Добро пожаловать в Репрок, сестра. Заходите, заходите же. С дороги устали небось. Вон и на ногах едва держитесь.
Ника последовала за ней. В покоях леди Айвен было также душно и жарко, как и в покоях ее отца. Христина вышла, чтобы распорядиться об ужине и за одно пошептаться о ней с Криспи, и Ника, предоставленная самой себе, огляделась.