И что теперь? А теперь, нужно осмотреться и по возможности, быстренько организовать отъезд девочки из Репрок. Ника была уверена, что барон возражать не будет. Мачеха, скорей всего, тоже. Она покачала головой: но мать Петра какова! Через столько лет ее и барона вновь столкнула судьба, да еще при таких обстоятельствах, что бывшая возлюбленная должна спасать дочь некогда любимого человека.
А может барон и послал отца Фарфа к ней тайком? Откуда бы священнику знать о матери Петре и бароне, и о том давнем, что связывало их? Но самое главное - надо разобраться, от какой такой болезни угасает больная.
Послышался звон далекого колокола деревенского храма. В обители сейчас отслужили позднюю службу, молясь за больных и страждущих. Потрескивая потухал в камине огонь, догорала свеча. На постели, под кучей одеял неподвижно лежала больная. Ника прислушалась: дышит ли?
Кажется, не заметно для себя Ника все же задремала, когда в нише, перед статуей Блаженной Девы замигала, потухая, лампадка. По комнате прошелся ледяной порыв ветра и Ника, раздраженно, помянув здешние сквозняки, плотнее прижала к себе, сложенные на груди руки. И уже окончательно проснулась когда тяжелая дубовая дверь неожиданно легко распахнулась.
Какое-то время она оставалась открытой, но никто не входил и только из темного проема тянуло холодом. Ника, покрепче прижав к себе руки, замерзшая, вжалась в кресло и не подумав встать на встречу тому, кому вдруг вздумалось в такой поздний час, проведать молодую госпожу. Да и лень ей было подниматься с нагретого места в холод. Хоть бы поскорей уж входил, да прикрыл дверь за собой.
В дверном проеме шевельнулась тьма и в комнату бесшумно вплыла темная фигура. Не шевелясь, Ника во все глаза разглядывала ее. Фигура плавно двинулась к постели и заботливо склонилась над больной. Замершая Ника наблюдала за ней, пытаясь понять в чем состоит странность ночного визитера. А странность была в эфемерности, этой фигуры, такой легкой что она могла передвигаться не касаясь пола, держась на высоте метра от него. Другая странность заключалась в невозможности определить личность укутанного в просторный балахон, такой просторный, что тела под ним не угадывалось вовсе, словно эта была тряпка, решившая жить своей собственной жизнью, начав вдруг передвигаться в пространстве самостоятельно.
Но в том то и дело, что инстинкт Ники подсказывал, что под ним есть плоть и принадлежит она враждебному и чужеродному существу. Однако, разглядеть или угадать кто это, было нельзя из-за низко надвинутого капюшона, так что нижняя часть лица оставалась в непроницаемой тени, а руки скрыты длинными просторными рукавами.
Мелькнула мысль, встать и разобраться с неожиданным визитером, решившим проведать больную ночью. Кто ж ходит в гости по ночам? Только очень уж хлипким он казался этот Балахоном, заставляя угаснуть решительность Ники, вжалаться ее в кресло еще сильнее, стиснув сложенные на груди руки. Но когда со стороны склонившегося над постелью больной девочки, послышался чмок удовлетворения и слабый болезненный стон, Ника вздрогнула и, сдерживая порыв вскочить с кресла, едва шевельнулась, чуть склонив голову, чтобы увидеть лежащую Айвен.
Однако Балахон наклонился над ней так, что край его темного обтрепанного капюшона касался бледного лица девушки, подрагивая от судорожных движений незнакомца. Да что там происходит? Фигура чуть выпрямилась и какое-то время оставалась неподвижной, будто пристально вглядывалась в лицо больной. Потом, полностью выпрямившись, развернулась к двери, взметнув в воздухе подолом.
На Нику пахнуло затхлостью, к горлу подступила тошнота. "Что за вонючую гадость сюда занесло," - поморщилась она не то от омерзения, не то от жути, что наводил на нее ночной гость. А Балахон, направляющийся было к двери, вдруг резко остановился, и так круто развернулся к кровати, что полы его крутанулись словно вокруг пустоты. Ника изваянием застыла в своем кресле, расширенными глазами наблюдая, за Балахоном, заметавшимся вдруг по покоям, перемещаясь с места на место какими-то рывками и зигзагами, оказываясь, вдруг, в самых неожиданных местах комнаты с невиданной скоростью.
Огонек лампадки то судорожно мигал, готовый вот-вот потухнуть, то упрямо вспыхивал вновь. "Обойдя" ее кресло и еще немного "пометавшись" по комнате, Балахон так же неожиданно успокоился, на минуту зависнув у кровати Айвен. Ника напряглась: неужели опять полезет к ней? Но "повисев" на одном месте, Балахон медленно, уже не дергаясь, двинулся к двери.