- Свечи? - недовольно нахмурился Криспи, когда открыл ей и выслушал просьбу монахини. - На что вам свечки, сестра?
- У меня с собой книга "Отхода". Хочу читать из нее ночью молитвы для леди Айвен. Помогает, знаете ли... Да и сама тогда не засну.
- Ну... коли для этого, - с некоторым сомнением протянул Криспи, потом вдруг решившись, сказал: - Моя бабка тоже исцеляла наговорами и нашептыванием. Пойдемте со мною, я выдам вам требуемое. Только вот помнится отец Фарф частенько пенял нам, что не молимся мы всей общиной за выздоровление страждущих односельчан. Говорит, что молитва тогда, ох, как сильна.
Они проходили мимо дверей залы, когда услышали красивый мужской голос, напевавший грустную песню, под аккомпанемент лютни. Мимоходом заглянув в открытые двери, Ника увидела, сидевшего в кресле сэра Ригана и примостившейся на низенькой скамеечке у его ног, леди Элеонор.
Отблески каминного огня играли в ее, медового цвета, волосах, золотых серьгах и в блестящих глазах, что с обожанием взирали на рыцаря. Ника отвела взгляд, поспешно пройдя мимо дверей. Очень уж интимным показалось ей увиденное.
- Видимо баронессе пришлось очень постараться улестить сэра Ригана, чтобы он пел ей, - неприязненно проворчал Криспи. - Она прямо таки тает от его песенок, да он до них не охочий, - и вдруг спросил. - Вы, сестра, часом не видели отца Фарфа? Что-то никак отыскать его не могу. Уж и в деревню посылал. Поди ходит по дворам, да вразумляет свою паству, которая с его отъездом совсем от рук отбилась.
- Криспи, а кто по ночам, сидит у постели барона?
Старый слуга остановился посреди коридора и трепещущее на сквозняке пламя факела, резко обозначило черты его лица.
- К чему вам это знать?
Ника молча смотрела на него и Криспи, сдаваясь, покачал головой.
- Когда с хозяином приключился этот недуг... когда он начал сдавать, он запретил мне находиться в его покоях ночами.
- Почему?
- Из-за леди Элеонор. Он не желает ее пугать. Не желает, чтобы по замку поползли всяческие слухи...
- Но они и так поползли
- ... о проклятии, жертвой которого стал он и его дочь.
- Вообще оболдеваю! - прижала ладонь ко лбу Ника. - Жертвовать собой и дочерью, ради покоя своей женушки... и разве вы стали бы болтать?
- Помолчи! - шикнул на нее Криспи и ссутулившись, шаркающей походкой побрел вперед. - Если ничего не смыслишь, не тебе и судить об этом. Отец Фарф святыми молитвами очистил господские покои, освятив их. С его разрешения барон призвал Мари Хромоногую и ту нечестивицу, что живет на лесной опушке. Отец Фарф клал в изголовье ложа барона мощи святого Ура и ни что не помогло.
В каморке эконома мог едва развернуться один человек. Стоя на ее пороге, Ника внимательно огляделась. В маленьком хозяйстве Криспи царил идеальный порядок в котором не было ничего лишнего. Открыв крышку сундука, старый слуга достал оттуда пучок свечей.
- Странно, - с сомнением проговорила Ника, - что здесь мог делать сэр Риган?
И тут с Криспи произошла резкая перемена. Он нахмурился, неприязненно сунул ей в руки свечи и буквально выпихнул ее из каморки вон.
- Показалось тебе, вот что. Сэр Риган сюда не заходил ни разу и не заходит, потому как, совершенно нечего здесь делать рыцарю. Вот тебе свечи, ступай отсюда и нечего попусту языком молоть, выдумывая всякие небылицы.
Ника успела едва подхватить свечи и быстренько отступить под натиском кастеляна. М-да, видимо происходящее в замке, каким-то образом, сказывается на всех его обитателях. Вернувшись в покои леди Айвен, Ника отпустила Христину, и принялась за дело.
Окропив комнату намоленной водой, которую привезла с собой из обители в тыквенной фляжке и, непрерывно читая охранные слова, Ника углем начертила на стенах четыре священных знака воздуха, земли, воды и огня. Перед порогом насыпала тонкую полосу земли, взятой с кладбища, а в оконном проеме и на ставне воском накапала кресты, заключенные в круг. Подойдя к постели Айвен, она, приподняв голову девушки, надела ей на шею амулет Бюшанса и осторожно, переступив защитную линию из могильной земли, стараясь не нарушить ее, закрыла дверь на засов.
Вернувшись к столу, Ника внимательно огляделась, подошла к алтарю Блаженной Девы, и начертила углем на камнях пола оградительный круг, укрепляя его остатками кладбищенской земли, воском и вдумчивыми словами защитной молитвы. Завершив приготовления, еще раз проверила ничего ли не забыла, старательно припоминая все, что прочитала в книгах скриптория о пентаграммах и защитных символах от зла, и то что ей рассказывала Режина. Колокол деревенского храма еще не прозвонил к полуночи и Ника, что бы не терзаться тревожным ожиданием, устроилась в кресле, начала рассказывать Айвен сказку о Белоснежке, разглядывая ее тонкий профиль. Так хотелось верить, что девочка слышит ее.